Карл Маркс на нижнем складе

Ротов Виктор Семёнович

секс, порнография, спекуляция, грошовое делячество, политический инфантилизм, очернительство своей истории, преклонение перед Западом, культ денег, силы, ловкости и бесстыдства расцвели пышным цветом. Где уж тут удержаться нравственности на плаву?!

Петр почему-то чувствовал свою ответственность за все, что творилось в стране. Сердцем, нервами, каждой клеточкой. Почему? Он этого не мог объяснить. Как не мог объяснить никто из советских граждан, вовлеченных в небывалую политическую карусель. Равнодушных не было. Но и толку от этой политической сверхвозбужденности тоже не было. Творили, кто во что горазд. Как в той басне — лебедь,

рак и щука. В народных низах находило свое точное отражение состояние верхов: неясность, неопределенность, рассредоточенность. И это было страшно. За многие годы общество наше было превращено как бы в единый организм — куда голова прикажет, туда и туловище. Как вверху аукнется, так внизу откликнется. Поэтому теперь — вверху разброд, и внизу разброд.

В леспромхозе началась какая-то новая пертурбация. Вышло, говорят, Постановление Совета Министров о малых предприятиях. Руководство леспромхоза ухватилось за новую идею и буквально в течение месяца из одного нижнего склада образовалось вдруг три малых предприятия. Цех товаров народного потребления, цех лесопиления и цех деревообработки. Со своими, разумеется, директорами с оглушительно высокими окладами. А рабочим накинули по полсотни. Да сократили численность. Вот и вся реорганизация. Ну разве не повод для «историков — бузотеров»?

Петр чувствовал, как у него и его единомышленников уходит почва из-под ног. На самом деле — эти все перестроечные преобразования идут как-то так, что начальство повышает себе оклады, а рабочие остаются с фигой. В тех же райсоветах и райкомах. Кричали, кричали о перестройке Советов и райкомов, о сокращении неимоверно раздутого партаппарата и вдруг, как издевка над народом, — бац, повысили в три раза оклады. Говорят, машинистка теперь в поссовете получает триста рублей. Сидит, клацает на машинке — и триста рублей. А рабочий в лесу — едва двести, двести пятьдесят выгоняет. И в самом деле есть чему возмутиться!

От таких «преобразований», от такой «перестройки» — все больше беспорядков, все злее люди. И неужели так будет продолжаться? Не может быть, чтоб так продолжалось. Это же ведь гибель! А человеческое общество, где-то читал Петр, наделено природным иммунитетом против гибели. Значит, выход есть. Значит, можно что-то сделать. Поговорить бы об этом с живым человеком. С Карлом Марксом чего-то не клеится. Скорей бы приехал ученый из Краснодара!..

В ожидании ученого — экономиста из Краснодара Петр потихоньку перечитывал Карла Маркса и Энгельса. И чем больше читал, тем больше поражался категоричностью формулировок. Тоном, вещающим истину в последней инстанции. Особенно этим грешил Карл Маркс. И что ни возьми, какую мысль ни продолжи логически — погружаешься в такую бездну противоречий, что тронуться можно. Может это учение, интерпретированное нашими вождями, и привело нас к бездне, на краю которой мы оказались?

В Общем уставе международного товарищества, например, у Карла Маркса приводится основополагающая мысль, набранная курсивом: нет прав без обязанностей, нет обязанностей без прав. Простенькая, неприхотливая мысль. Кажется, точная и ясная до дна. И как будто все в ней правильно. И даже гениально. Только тогда может человек говорить о своих правах в обществе, когда он выполняет определенные обязанности перед этим обществом. А если ты не готов или не хочешь нести никаких обязанностей, то о каких — таких правах может идти речь? Если ты гражданин своей страны, значит, ты Имеешь

свои гражданские права и обязанности. Будь любезен! А если ты только качаешь права и не несешь никаких обязанностей, то какой же ты гражданин?

Казалось бы — все предельно ясно. При этом сразу возникает логическое продолжение, что основополагающая обязанность, очевидно, — это жить и трудиться честно. Это основа основ всех обязанностей человека. И тот, кто живет и работает честно, имеет право на соответствующее вознаграждение.

А кто определит, соответствует это вознаграждение или нет данному гражданину? Очевидно, тот, кто наделен таким правом. Тот, кто по долгу службы обязан это определить. И тут право переходит в обязанность. Или, наоборот, — обязанность в право. Это четко понимают наши руководители — марксисты, и уже вошло в привычку путать свои обязанности с правом творить бесправие. Обязанность быть честным при исполнении долга он путает с правом на отсебятину.

Ведь гак?

Сколько было у нас преобразований, начиная от Октябрьской революции и кончая нынешней перестройкой, и все они сводятся к беззаконию, к стремлению руководства как можно больше присвоить себе благ. А рабочий человек, как был без прав с одними обязанностями, так и остался. Не зря же в нашу жизнь прочно вошла поговорка: прав тот, у кого больше прав. На этом и стоим. На этом и замыкается порочный круг основополагающей формулировки: нет прав без обязанностей, нет обязанностей без прав. Кругообразная формулировка. Классический замкнутый круг! Кому это выгодно? Власть имущим. Чтоб почаще напоминать простому человеку о его обязанностях, а самим присваивать побольше прав.

После ноябрьских праздников приехал, наконец, ученый из Краснодара. Какой-то потускневший, худой, со шрамом в полщеки. Перенес острейшую невралгию. Воспаление тройничного нерва на правой щеке. Потускневший, но не потухший. Глаза его блестели новой энергией, решимостью внедрять цеховый хозрасчет.

К его приезду почти развалились малые предприятия, которые так восторженно, с лихорадочной поспешностью создавали в леспромхозе. Причина развала предельно проста — Управление не поддержало руководство леспромхоза в этом нововведении. Отказало взбунтовавшемуся предприятию в лесосечном фонде, и директор со своей командой сели на зад. Без леса леспромхоз — не леспромхоз. Вот и все радости.

— Ну и что теперь? — спросил Петр, когда они остались, наконец, одни в конторе.

Ученый вяло пожал плечами.

— Не знаю. Просят меня ваши найти такой ход, чтоб обойти управление. А как его обойдешь, если оно — фондодержатель леса?

— Вот тебе и конец инициативе, предприимчивости, экономической самостоятельности!

— Нет! Не конец!.. — ученому было больно шевелить губами при разговоре, но глаза его блестели энергией. По всему видно, ему хотелось убедить любознательного человека.

Петр торопливо рассказал о том, что его так волновало эти дни. О борьбе, здесь у них, на нижнем складе, «экономистов» с «историками — бузотерами». Потом перешел на положение Карла Маркса о правах и обязанностях. Ученый с интересом и терпеливо слушал тезисы Петра, лукаво поблескивая глазами. Петр уважительно указывал рукой на третьего «собеседника» их, на гипсовый бюст Карла Маркса. Выслушав сбивчивые от волнения, но в общем-то толковые рассуждения Петра, ученый высказал несколько своих соображений, которые повергли Петра в еще большие переживания.