Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
«До тех пор мы можем отлично поразвлечься в местных тавернах… У меня есть громадное желание пуститься с тобой вместе в грандиозный загул… Если бы у меня был доход в 5000 франков, я бы ничего не делал, только работал бы и развлекался с женщинами до тех пор, пока не рассыплюсь на куски… Если бы на свете не было француженок, на нем не стоило бы жить, но пока есть гризетки — все просто прекрасно!»
Возможно, сообразив, что на эту наживку Маркс не клюнет, он добавляет: «Тем не менее это никому не мешает обсудить важную тему или насладиться жизнью с известной долей утонченности, но это никак невозможно сделать ни с одним из моих здешних знакомцев. Ты должен приехать!» {17}
Маркс
В июне члены Союза должны были собраться в Лондоне на свой первый съезд для обсуждения вопроса о реорганизации группы. Маркс сообщил Энгельсу, что не может позволить себе приехать ровно в той же степени, в какой хотел бы это сделать {20} (ему предстояло заплатить за «Нищету», выходившую в это месяце). Кроме того, у Маркса не было паспорта; и хотя он наверняка мог бы рискнуть пересечь границу нелегально, он счел не самым мудрым решением в сложившейся ситуации привлекать лишнее внимание полиции. Маркс сообщил, что вместо него в качестве представителя от Брюсселя поедет Люпус. Энгельс должен был стать делегатом от Франции. Присутствие на съезде двух этих людей гарантировало, что идеи Маркса о реорганизации Союза будут представлены самым достойным образом.
Десятки членов Союза собирались в отдельном зале лондонского паба в течение недели со 2 июня и выработали проект основных изменений, заострили задачи группы, начиная прямо с названия: Союз справедливых стал Союзом коммунистов, его лозунг изменился с расплывчато-обнадеживающего «Все люди братья» на более энергичное «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». В своем новом воплощении Союз стал первой международной коммунистической организацией в истории. Энгельсу, Мозесу Гессу и Карлу Шапперу было поручено составить манифест, который собирались распространять среди новичков {21}. Первый проект был написан в Лондоне, в формате «вопрос-ответ», который помогал сформулировать основные сведения о группе: кто такие коммунисты, их цели, история пролетариата, путь к революции {22}. Группа также выпустила циркуляр, полный образцов самого пышного красноречия — его планировалось распространить среди тех членов Союза, кто не смог быть на июньском съезде.
«Братья! Мы представляем вам большое, замечательное начинание. Мы провозглашаем величайшую из когда-либо провозглашенных на земле Революцию! Революцию, которая по своей значимости, мощи и далеко идущим последствиям не имеет себе равных в мировой истории. Мы не знаем, сможем ли мы сами воспользоваться плодами этой революции, но знаем, что она приближается и разворачивается во всю свою мощь, мы видим, что везде — во Франции, в Германии, в Англии, в Америке — яростные массы рассерженного пролетариата приходят в движение и требуют освобождения от оков капитала, от пут буржуазии. Голос их пока плохо
Мы видим, что буржуазия становится все богаче, что средний класс все больше разрушается, и само историческое развитие ведет к большой революции, которая и разразится в один прекрасный день — из-за бедственного положения народа и непомерного разврата богачей» {23}.
Члены Союза коммунистов заявили из Лондона о принятии на себя исторической миссии — изменить мир. Но это был тот случай, когда мышь пыталась изобразить грозное рычание: Союз был очень малочислен. Отставной офицер берлинской полиции был отправлен в Лондон, чтобы внедриться в группу и оценить ее изнутри — так вот, он докладывал, что в группе насчитывается всего 84 человека {24}.
Когда Маркс собирал филиал Союза в Брюсселе, в него вошли 18 человек. Первой в списке шла Женни, затем ее брат Эдгар и Энгельс, а это означало, что помимо семьи Маркс в бельгийскую группу входило всего 14 человек {25}. Таковы были ударные силы революции в 1847 году.
Брюссельский Союз за редким исключением состоял из немцев и бельгийцев, живших вокруг семьи Маркс. Это был очень тесный, почти семейный круг — и в этом был источник его силы. Среди них практически не было инакомыслия, все они подчинялись Марксу, и неудивительно, что он единогласно был избран президентом этого небольшого филиала партии.
Немецкий наборщик Стефан Борн вспоминал, что дом Карла и Женни в Икселе был чрезвычайно скромен, мал, плохо обставлен — и тем не менее служил «духовным центром коммунизма». Маркс и Женни приняли его очень любезно, когда Энгельс впервые привел его к ним, но особенно Борна поразила теплота, с которой отнеслась к нему Женни — он назвал это отношение «совершенно коммунистическим».
«На протяжении всей жизни она проявляла искренний и живой интерес ко всему, что касалось и занимало ее мужа… Маркс любил свою жену, и она разделяла его страсть…» {26} Они всю жизнь держались за руки — а свободная рука у каждого была стиснута в кулак.
В Брюсселе все внезапно пришло в движение. Издатель «Дойче-Брюсселер Цайтунг» фактически полностью передал газету Марксу {27}, а Маркс и Энгельс основали Союз немецких рабочих — для привлечения и обучения рабочих, которые были недостаточно представлены в Союзе коммунистов. По средам они встречались в шикарном, обшитом деревянными панелями зале брюссельского кафе «au Cygne» на знаменитой Гран-Пляс. Маркс читал лекции по историческому материализму, об эксплуатации пролетариата капиталом; остальные преподавали курсы языка, науки и культуры. Воскресенья были посвящены семье — в этот день у Марксов читали стихи (иногда это делала и Женни), ставили любительские спектакли, танцевали {28}.
Невероятно, но Маркс был избран вице-президентом Международной демократической ассоциации, небольшой организации, объединившей профессионалов своего дела из разных стран, — интересно то, что основали ее политические противники Маркса, собиравшиеся противостоять его растущему влиянию среди рабочих. Когда группа создавалась, Маркса в городе не было, поэтому Энгельс взял дело в свои руки, ловко кооптировался с новыми соратниками — и превратил противников в орудие в руках Маркса {29}.
Это был один из первых примеров того, как на протяжении всей жизни Маркс и Энгельс будут стремительно и порой безжалостно побеждать своих врагов — при помощи интеллекта, остроумия и политического блефа. Им самим такие политические бои пришлись по вкусу и почти всегда были успешными. Казалось, противник даже не успевал понять, в какой момент проиграл битву.