Карл XII, или Пять пуль для короля

Григорьев Борис Николаевич

Все эти неудачи короля сами шведы объясняют невезением. Шведский историк профессор Стилле по этому поводу пишет следующее: «...не так уж много было таких походов, в которых несчастливое стечение обстоятельств, злой рок, неблагоприятный военный азарт играли бы такую значительную роль, как в оперативных планах Карла XII 1708— 1709 годов. В них вмешались и неверные доклады, и ошибки генералов, и прежде всего непредвиденные и неожиданные природные явления, — и восклицает: — Рука судьбы повернулась против него!» Выходит, все победы одержаны Карлом благодаря везению?

Если следовать этой логике, которой некоторые западные историки, кстати, объясняли и неудачный поход Наполеона в Россию, и поражение под Москвой Гитлера, то можно подумать, что погодные условия на армию Кутузова или Петра I никакого влияния не оказывали. Посягавшим на независимость России агрессорам всегда почему-то мешали русские морозы, потом весенняя распутица, летняя засуха, осенние дожди, непроходимые леса, широкие степи и т. д.

... Как бы то ни было, а Коломак остался самой восточной точкой

всего русского маршрута Карла XII. Дальше шведская нога уже не ступала. А. Юлленкрук вспоминает, что в Коломаке Карл XII приказал его проинформировать о дорогах в Азию, сославшись на то, что, по словам гетмана Мазепы, Азия находится совсем рядом. Юлленкрук объяснил королю, что Азия лежит далеко отсюда и по этому тракту до нее не дойти. Король тем не менее высказал мнение, что следовало бы добраться до этого континента, чтобы потом можно было сказать, что он побывал в Азии. Генерал-квартирмейстер возразил, что «Е. В., вероятно, шутит со мной, a на самом деле и не помышляет о том, чтобы идти туда. Е. В. ответил, что он отнюдь не шутит и что я должен разузнатm туда дорогу». От короля Юлленкрук сразу пошел к Мазепе и попросил проинформировать его о дороге на Азию. Тот поинтересовался причинами и, когда узнал о желании Карл XII идти в Азию, страшно перепугался и пояснил, что он с его величеством всего лишь пошутил. Юлленкрук сухо заметил, что подобные шутки с королем Швеции опасны, потому что могут завести слишком далеко.

Трудно сказать, где тут правда, а где вымысел, но бывший генерал-квартирмейстер передал этот эпизод боле или менее верно, то складывается впечатление, что король просто над ним пошутил. «Знаток» всех дорог Европы почему-то не учел при этом, что Азия находилась от Коломака не так уж и далеко. При оценке мемуаров Юлленкрука надо, вероятно, учитывать то обстоятельство, что мемуарист страдал полным отсутствием чувства юмора и Карл XII частенько над ним подтрунивал. Верно передавая чисто внешнюю канву событий, Юлленкрук давал им не всегда адекватную оценку [141] .

141

Шведские историки X. Виллиус и Г. Т. Вестин в начале 50-х годов прошлого столетия пришли к неожиданному выводу: дневники участников русского похода и вообще мемуары каропинских офицеров и по форме, и по содержанию, и по тенденциям не отличаются от материалов официальной шведской пропаганды Пипера, Хермелина и Седельма. Все дело в том, что существовал строжайший приказ Карла I запрещавший писать «лишнее» в Швецию. Поэтому и на мемуарах, и на дневниках участников событий лежит печать цензуры. Особенно строгой цензура была в последние годы правления Карла. Кстати, король не гнушался лично проверять частные письма своих подданных

Конечно же королю в Коломаке было не до Азии - ему пришлось из-за бездорожья даже бросить артиллерию. 1 марта (18 февраля) 1709 года Карл XII вернулся в Опошню и пробыл там до 13 (2) марта, откуда переехал в Будищи. Снова наступили морозы, распутица кончилась, но король с армией продолжал оставаться в районе рек Псел и Ворскла и ни о каких походах более не помышлял. Ему надоело гоняться за Петром, и он решил проводить выжидательную тактику, чтобы в удобный момент «поймать» русскую армию на какой-нибудь ошибке и нанести ей решающий удар. Идти на «вы» он уже не решался.

После выхода из Ромен — всего за два месяца — армия стала уже не той, какой была раньше. Шведские историки оценивают ее численность к марту 1709 года не более чем в 25 тысяч человек (Б. Лильегрен указывает цифру 28 тысяч). Голод больше не угрожал каролинцам, но не хватало пороха, одежды и обуви, солдаты выглядели оборванными и неопрятными. Сделка с турками о закупке пороха не состоялась, и полковник Бюнов приступил в Опошне к его кустарному производству. В полках занялись даже дублением и выделыванием кожи для сапог, научились молоть муку. Впрочем, тогда этим занимались и в других армиях.

Граф Пипер не прекращал попыток уговорить короля вернуться в Польшу, но Карл не хотел об этом и слышать. Он теперь надеялся на помощь короля Станислава и присоединение к армии корпуса фон Крассова. Не исключалось, что к шведам присоединятся османы и крымские татары. У шведов неожиданно появился новый союзник — запорожские казаки. Атаман К. Гордиенко поднял в Запорожье восстание, перебил три царских полка под командованием полковника Кэмпбела и теперь представлял собой куда более солидного союзника, нежели гетман Мазепа. Запорожцы прислали к королю своего посла с предложением союза против Москвы, и Карл дал указание такой союз с ними заключить. В конце марта К. Гордиенко во главе восьмитысячного отряда [142] присягнул на верность Карлу XII, а затем, под нажимом Карла XII, — гетману Мазепе. Гетман, расчувствовавшись от такой услуги, одолжил королю из своей казны 60 тысяч талеров.

142

Б. Лильегрен приводит, кажется, слишком заниженную цифру — 1300.

У Карла XII появились планы организовать поход на Москву с огромным составленным из турок, татар и запорожских казаков войском, костяком которого должна стать его армия. Девлет-Гирей II уверенно обещал шведам союз, выказывая открытое неповиновение своему сюзерену султану Ахмеду III.

У короля нашлись противники в собственном лагере. Многим идея союза христиан с «басурманами» показалась не совсем привлекательной: Карл XII отвергал многих европейских правителей, напрашивавшихся к нему в союзники и предлагавших субсидии, а теперь король заманивает в антирусский лагерь всякий «сброд» да еще собирается их содержать на шведские деньги. Король не разрешал своим солдатам брать в поход законных жен, в то время как казаки Мазепы и Гордиенко наводнили своими походными «женками» весь шведский лагерь. Выходило, что ради достижения своей цели король отрекался от своих христианских принципов, а это в шведской армии нравилось далеко не всем.

Между тем ни шведам, ни крымскому хану, ни большинству историков не было известно, что дальновидный царь Петр уже подложил «бочонок с порохом» под все украинские планы Карла XII. Все полагали, что поездка царя в марте — мае 1709 года в Воронеж и Азов была связана с инспектированием крепостей и подготовкой флота в Азовском море, чтобы «...заставить Турцию воздержаться от враждебного выступления против России» (Е. Тарпе). На самом деле инспектирование крепостей и подготовка флота (кстати, совершенно недостаточного для того, чтобы сдержать Блистательную Порту от войны с Россией) были лишь, говоря современным языком, легендой. В Азове Петр I встретился с Кападжи-пашой, неофициальным представителем султане в Бахчисарае и, вместо демонстрации мощи своего флота, состоявшего из двух негодных и десяти вполне приличных кораблей, на глазах у паши и его янычарской свиты приказал его сжечь! После этого Петр вручил Кападжи-паше крупную сумму денег и отпустил с ним пленных мусульман. В Константинополе соответствующий успешный демарш по отношению к великому визирю Черлюлю Али-паши провел посол П. А. Толстой. После этого султан Ахмед III запретил Девлет-Гирею «воевать московитов» и занял по отношению к России четкую нейтральную позицию [143] .

143

До этого Петр засылал и в Бахчисарай своих послов, которые предлагали крымскому хану «откупного», но Девлет-Гирей проявил стойкость и от принятия взятки отказался. Б. Лильегрен приводит свою версию отказа крымского хана вступить в войну с Россией: Девлет-Гирей якобы узнал, что Карл XII собирается заключить с Петром I мир и жениться на его сестре Софье. Все это очень похоже на то, что крымский хан стал жертвой дезинформационной акции царя Петра.

Зима, наконец, заканчивалась, снег таял, и наступило время более активных военных действий. В апреле Карл ХII выехал в рекогносцировочную поездку на юг, и там на западном крутом берегу Ворсклы его внимание привлекла крепость Полтава. Он оставил возле нее кордоны, затруднявшие сношение защитников крепости с русской армией, и уехал. Полтава, по его оценкам, представляла собой довольно посредственную крепость с 30 пушками, но достаточно сильным гарнизоном численностью до четырех тысяч человек [144] . В общей расстановке сил крепость играла подчиненную роль — так ее оценивали сами русские и большинство военных в шведском лагере. Но для короля, как пишут некоторые западные и русские историки (А. Борисов в 1909 году, П. Епифанов в 1971 году), Полтава приобрела неожиданно громкое звучание. Она, по его мнению, могла послужить магнитом для втягивания армии Петра в генеральную баталию. Если обложить город со всех сторон и приступить к его осаде по всем правилам фортификационного искусства, то русские начнут высылать в крепость подмогу и постепенно превратятся в участников задуманной королем комбинации — комбинации почти беспроигрышной, не сопряженной ни с риском, ни с большими затратами сил и средств. Пока шведская армия будет заниматься полтавской проблемой, к ней успеют присоединиться полки Лещинского и фон Крассова, а также турки с татарами [145] .

144

До января 1709 года в Полтаве находился Икгерманландский полк А. Д. Меншикова. После того как полк убрали, в крепость ввели новый гарнизон под командованием опытного полковника А. С. Келина, участника штурма Нотебурга, Ниеншанца, Дерпта и Нарвы. Его помощником стал полковник фон Менгден. В крепости находился также французский инженер-фортификатор Тарсон.

145

Полсотни лет спустя фельдмаршал Фридриха Великого Кейт, проанализировав ситуацию с осадой Полтавы и осмотрев крепость лично, придет к выводу о том, что шведы были в состоянии взять ее сразу, но якобы не хотели.

В течение апреля все шведские полки были постепенно стянуты к востоку, к берегам Ворсклы, и образовали оборонительную линию от Опошни и к югу на 40 километров до Полтавы и дальше до Старых Сенжар. 11 мая началась осада Полтавы, всё инженерно-техническое обеспечение которой король поручил Юлленкруку. На вопрос Юлленкрука, зачем королю понадобилась Полтава, Реншёлвд ответил: «Его величеству в ожидании короля Станислава захотелось слегка развлечься». Естественно, Карл XII и фельдмаршал не выдавали генерал-квартирмейстеру тайны, заключавшейся в том, что осада крепости будет мнимой. «Вы будете нашим маленьким Вобаном», — якобы сказал король в шутку Юлленкруку, и тот засучив рукава принялся за дело.