Карлики-великаны
Шрифт:
Страстного Знамени Че Пай, печатая шаг, вошел в кабинет Большого
Папы. Здесь собрался уже весь Президиум Верховного Совета, за исключением разве что Кафки, и едва тощий зад гейнерала опустился на стул, часы пробили полдень. Вальдемар Некрасович оглядел собравшихся, будто пересчитывая, отсутствующих не обнаружил, и заседание началось.
– Буду краток, – проникновенно начал Большой Папа. – Коллеги, друзья, представляю вашему вниманию секретный доклад нашего бывшего соратника Эм-Си…
Все оживились. Что это натворил Эм-Си, что стал “бывшим”?
Бывший сановный чурек сообщал,
Герыч двадцати двух лет и Трефаил Сууркисат Адидасыч стольких же лет, сотрудники “Радио Сахарин”. Оные злопыхатели Мумукин и Трефаил вели антигосударственную агитацию в прямом эфире, оказали активное сопротивление властям и принесли значительный ущерб государству.
Финальный аккорд кляузы Хэдэншолдэрс зачитал с особым удовольствием:
– “Кроме всего прочего следует заметить, что Мумукин и Трефаил завербовали астронома Ванзайца Хольмарка Унд Зыпцихь, семидесяти лет, и тот разболтал им о важном антигосударственном открытии…”
Президиум оживился еще сильнее.
– Какое открытие?
Большой Папа улыбнулся.
– Думаю, Эм-Си сам об этом расскажет.
Дверь распахнулась, и два дюжих молодца вкатили в зал инвалидную коляску с перебинтованным с ног до головы и оттого похожим на едрипетскую мумию Кафкой. Чурек под толстым слоем бинтов и гипса трепетал.
– Итак, дорогой товарищ, поведайте нам, что вы узнали от мятежного астронома… Можно не вставать.
– Ныб-твырб! – выпалил Эм-Си.
– Развяжите ему рот, – поморщился Папа.
– Аааа! – завопил Кафка, ибо вспомнил, как ему развязывали рот вчера. – Все рассказывать… во всем сознаваться… – Тут он понял, что конвоиры всего-навсего сняли пластырь с губ и вынули кляп, поэтому смолк, отдышался и повторил то, что пытался сказать с завязанным ртом:
– Небо твердое.
Верховный Совет жадно внимал. Молчание нарушалось цоканьем шпор министра обороны. Наконец вопрос осмелился задать Брал Чуток, министр денег:
– Что за мудистика?
Грянули аплодисменты.
– Нет, правда! – заорал Кафка. – По агентурным данным, в Сэшеа был произведен запуск летательного аппарата класса “Шатал”. Аппарат взлетел, а потом взорвался. Это косвенно подтверждает…
Впавшего в истерику котовца увезли прочь.
– Нет оснований не доверять товарищу Кафке, – прервал Папа расшумевшихся членов Президиума. – Хоть он и бывший наш товарищ, но свое дело знает… знал… досконально. И в свете открывшихся обстоятельств нам предстоит принять грамотное и своевременное решение. Ваши соображения?
– Чертовски запутанное дело… – Министр денег подпер кулаком нижнюю губу.
– Совершенно справедливо, Брал Берухович, – поддержал Хэдэншолдэрс.
– Что же из этого следует?
– Следует купить все права на твердое небо.
– Преждевременно и неэкономно, – пожурил Папа. – Думайте еще!
– Искать их надо! – отчеканил министр обороны.
– Правильно! – обрадовался Вальдемар Некрасович. – А как?
– В наикратчайшие сроки!
Гениальный создатель единого государства поджал губы: Че Пай откровенно над ним издевался.
– Это само собой разумеется, –
– Нужен специалист!
– Специалист! – рассердился Папа. – Какой специалист? Был с нами один специалист, и где он сейчас?!
Все посмотрели на двери, за которыми скрылась коляска с Кафкой.
– Единственный местный специалист! Кого мы отправим? Может, вас, уважаемый Че Бадан Пай? Или Распута – он ведь, кажется, один среди нас чукчанин?
Народный шаман, услыхав свое имя, на секунду вернулся из мира духов и тут же вознесся обратно – не любил скандалов. Все остальные, не вооруженные курительной трубкой и сушеными грибами, постарались слиться с интерьером.
– Да я, собственно… – растерялся Че Пай.
– Вас я уже слышал, – махнул рукой Хэдэншолдэрс, – теперь вы меня послушайте. Здесь нужен не специалист, а профессионал. Профи экстракласса! И я знаю, где его найти.
Кроме национальных символов Соседского Союза – курицы мусорной голой и глисты обутой розовой – на просторах Архипелага обитают и другие виды-эндемики, в частности – реактивный заяц. Никто зайца не видел, ибо скорость зверя чересчур высока и единственным свидетельством его существования остается инверсионный след, который заяц оставляет за собой на жизненном пути. Все тропы реактивных зайцев давным-давно известны и огорожены для безопасности высокой бетонной стеной.
Разумеется, зайцем животное называется весьма условно, и для всеобщего удобства так поименовать неведомую тварь предложил известный биолог Абрам Хрен. Конечно, не обошлось без научной дискуссии: многим ученым не понравился “заяц”, они устроили форменный скандал: мол, почему заяц, а не черепаха, например, или ежик? Встречные предложения очень быстро превысили лимит, и спор этот продолжался бы и по сей день, если бы Хрен на очередной коллегии не разрешил все споры простым и эффектным способом. Он выложил на кафедру энциклопедию животного мира островов Гулак и предложил коллегам назвать любую цифру от трех до тысячи сорока двух. После трех часов ожесточенных дебатов биологи сошлись на двухстах восьмидесяти четырех. Хрен распахнул книгу на названной странице – и ему не понадобилось даже просить ученых мужей выбрать строку сверху или снизу, так как весь книжный разворот был посвящен зайцам – от зайца-анархосиндикалиста до зайца ультрарадикального. На том и порешили.
Впрочем, вернемся к предмету нашего разговора. Ареал обитания зайца стал излюбленным местом паломничества секты экстремалов.
Это религиозное течение проповедовало самоочищение через смертельную опасность. То ли жизнь в Соседском Союзе не казалась им смертельно опасной, то ли они считали, что вершить свои таинства лучше на лоне природы, но собирались экстремалы не в суете городов и потоках машин, а здесь, в многокилометровых бетонных джунглях, где обитала популяция реактивных зайцев. За глухими пятиметровыми стенами слышался зловещий гул, то нарастающий, то удаляющийся, – звери жили своей ни на что не похожей жизнью, вряд ли понимая, что являются для сектантов олицетворением божьего промысла. Бога экстремалов звали Дью.