Карми
Шрифт:
— А тебе самой родичи Руттула мешают? — спросила Карми.
— Совершенно нет, — искренне ответила Байланто. — Но я не хочу нарушать решение Высочайшего Союза.
— А что он там нарешал?
— Он запретил всем, кроме Пайры, разговаривать с чужеземцами.
— И не разговаривают?
— О, да где охотников найдешь? Я, правда, с удовольствием с ними побеседовала бы, но, знаешь…
Карми кивнула.
— Законы нужно соблюдать, — как бы про себя сказала Карми и поинтересовалась вслух: — А как Союз отнесся к моему бегству из Ралло?
— Поэтому-то я и хотела тебя видеть, —
Она рассказала. Высокие майярские князья, узнав о том, что Карми больше не появляется в Ралло, внешне никак своего неудовольствия не проявили. Но! Как донесли шпионы принцессы Байланто, Марутту имел разговор с Лойто Те Гемаи, наставником секты Телой-аостеи.
— Телой-аостеи ? — пренебрежительно фыркнула Кар-ми. — Кому они нужны?
— Твоим врагам, — ответила Байланто. — Ты слушай, слушай…
Эта секта, имевшая в прошлом от духовных и светских властей одни неприятности, в последние годы неожиданно получила от них тайную, но существенную поддержку.
Телой-аостеи поклоняются Третьему Ангелу. Появление Карми, хэйми Третьего Ангела, не может быть безразличным для членов секты — им придется решать, как относиться к ней. Мнение, сформированное Марутту и Кэйве, объявило Карми самозванкой. Для фанатиков, которые в иные годы приносили своему божеству человеческие жертвы, подобное мнение было равносильно смертному приговору для хэйми Карми.
— Тебе не приблизиться даже к долине Валлоа, — сказала Байланто. — Тебя убьют. Пожалуй, лучше будет, если ты напишешь молодому Руттулу письмо.
— Я хотела бы посмотреть на него, — возразила Карми. — Вдруг, взглянув, я передумаю отдавать ему свой Оланти…
— Кстати, где твой Оланти?
Карми открыла было рот, но не ответила; она покраснела и по-детски выпятила губу, отчего лицо ее приняло виноватое выражение. Потом она хмыкнула.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Байланто.
— Мне надо повидать Смирола.
— Я напишу ему письмо, он сейчас тоже в Валлоа…
— Нет, — качнула головой Карми. — Я пойду туда.
— О боги! Я уже битый час объясняю, что тебе опасно появляться на людях.
— Даже самый безрассудный телой-аостеи не рискнет убить святотатца в присутствии хокарэма.
Байланто промолчала. Где Карми собирается взять хокарэма? Своих у нее нет, ни один райи не наймется к нарушителю решения о ссылке, так на кого же она надеется? На то, что Байланто даст ей одного из своих?
Карми усмехнулась, как будто прочитала ее мысли:
— Не беспокойся, сестрица, меня не так легко убить… Байланто с сомнением покачала головой.
Карми глянула в окошко:
— О, засиделась я с тобой. Уже темно, а завтра с утра я выйду в путь. Надо сегодня собраться…
Провожая ее до двери, Байланто молчала. Только когда Карми переступила через порог, она проговорила:
— Один из земляков Руттула идет сейчас от Камаха к Валлоа.
— Идет? — обернулась к ней Карми. — Трудно поверить. Мне говорили, они летают на каких-то странных штуках…
— Эта самая летающая штука осталась лежать под оползнем в горах Камаха, — ответила Байланто. — Парень идет пешком.
— Интересно… — протянула Карми, еще раз кивнула госпоже Байланто и поспешила в свой
Глава 15
Короткий дождичек даже не прибил пыль на дороге; солнце не удосужилось спрятаться за тучу, и одинокому путнику тоже не пришлось искать укрытия.
Уже который день Крамер бредет по этой дороге. Теперь он даже не клянет свою беспомощность и неприспособленность к этому полудикому миру. Чего теперь сетовать на легкомыслие, из-за которого объявил вылет в одно место, полетел в другое, вышел погулять в третьем — и вот тут-то его флаер накрыло оползнем, и он, дурак, остался без каких-либо средств связи и припасов в четырехстах километрах от базы. Да, игра до добра не доводит. Это на Земле можно небрежно пристегнуть «Биком» к комбинезону; потеряешь — ничего страшного. Здесь — дело другое: когда он, потрясенный зрелищем обвала, сминающего всмятку флаер, наконец закрыл рот и схватился за «маячок», то нашел там только булавку, на которой должен был крепиться аппарат.
Крамер помялся еще, побегал без толку вокруг груды камней, под которой был погребен флаер, полез было раскапывать, но оползень напомнил о себе струйкой бодро прыгающего гравия — и Крамер, чертыхаясь, отступил.
Помощи ждать было неоткуда. Искать его начнут самое раннее через сутки, и поиски начнут с Северного Миттаура, куда он планировал забросить записывающую аппаратуру. Пока разберутся, что аппаратура до сих пор лежит на складах, будут обследовать трассу на Миттаур. Наверняка на это у них уйдет неделя, не меньше.
«Да за неделю, — прикинул тогда Крамер, — я и сам пешком до базы доберусь».
Он решил в уме небольшую арифметическую задачку: «Расстояние четыреста километров, скорость пешехода — пять километров в час, итого чистого времени пути — восемьдесят часов. Восемьдесят часов на семь дней… Хм! Лучше, пожалуй, на восемь…»
Тут ею самоуверенности малость поубавилось, но Крамер напомнил себе, что он человек молодой, достаточно сильный, физически подготовленный… Неужели он не в состоянии идти по десять часов в день?
И пошел. Пошел на север, героически преодолевая препятствия в виде ручьев, болот, холмов и кустарников.
Что ж, шагай, шагай, Валентин Крамер…
Подумаешь, четыреста километров!
За первые три дня, по бездорожью, Крамер прошел едва ли десятую часть пути. Он ходил кругами, постоянно двигаясь в обход, пугал зверей, ломясь по их тропам, чуть не потерял ботинок, угодив ногой в топь, исхудал, питаясь чем попало — главным образом нераспустившимися почками низкорослого кустарника, о которых точно знал, что они съедобны. Крамер в свое время пренебрег курсами по выживанию, помнил только, что кто-то из ребят, знакомых с этой проблемой, уверял его, будто, оказавшись в местах с незнакомой флорой и фауной, безопаснее всего питаться личинками насекомых, но Крамер надеялся, что чаша сия минует его. Огня он добыть не умел, поймать какую-нибудь зверюшку — тоже; на исходе третьего дня он нашел большую черепаху, но даже ее не смог убить: стучал по панцирю камнем — не расколол. Черепаха грозно шипела на него, и Крамер, раздосадованный, оставил в покое несчастное животное.