Карми
Шрифт:
Джанай Кумет, быстро сообразив, что любая, даже весьма сомнительная авантюра в обществе Карми будет куда лучше заточения в Карэйн-Орвит, с готовностью поддержала её идею.
— Кто пишет для тебя письма? — спросила Карми.
— Писец Гаор-Вибо или Стэрр, — ответил Пайра.
— Ах, Стэрр? Ну-ка, малыш, берись за стило. Стэрр поднялся и сходил за вощеными дощечками.
— Готов, — наконец сказал он.
Карми, припоминая стиль немногих читанных ею писем Пайры, начала диктовать. Пайра заерзал: по его мнению, обращение к настоятельнице
— А, — сообразила Карми, — и точно, она же кузина моему деду.
Карми примолкла на минутку, задумалась и продолжила диктовать. Стэрр невозмутимо перечеркнул то, что она надиктовала ранее, и зачиркал стилом по вощеной пленочке, выцарапывая какие-то странные штрихи.
— Зачем тебе стенография, хокарэм? — спросила Карми, обратив на эти штрихи внимание.
— Мне нравится, — невозмутимо ответил Стэрр.
— Одному нравится механика, другому — стенография, — подтрунил Мангурре. — Что в этом плохого?
— И правда, ничего, — мирно согласилась Карми, продолжая диктовать письмо.
Оно получилось немного неуклюжее, простоватое и со многими изъявлениями почтительного уважения — стиль посланий Пайры Карми скопировала с блеском.
— Отлично, — одобрил Мангурре.
Пайру, однако, несколько смущало содержание письма.
— И верно, — согласился Мангурре, — что-то письмо получилось двусмысленным, Карми. Если бы я почитал его, то решил бы, что господин отсылает в монастырь свою любовницу — спрятать, чтобы не мозолила глаза вельможной невесте.
— Похожа я на отставную любовницу? — с улыбкой спросила Карми.
Мангурре окинул ее критическим взглядом:
— Породы ты хорошей, аоликанской, да только господин красоток предпочитает. А впрочем, если с тебя хокарэмское тряпье снять… Как, Стэрр?
— Карми красивая, — убежденно сказал юноша. — Так Смирол говорит, а он лучше знает.
Пайра маялся, не смея пресечь слишком вольный тон своих хокарэмов. Карми эти вольности явно забавляли.
— Думаю, Стэрр должен проводить тебя до Ваунхо-гори, — проговорил Мангурре.
— А ты?
— А я теперь — фигура слишком заметная, — усмехнулся он. — Ответ придется давать, как я гостил у этих чужаков.
— Ответ? Кому?
— Ну… Логри, Высочайшему Союзу, королю… да всем и каждому, госпожа моя. Шутка ли — молодой принц Руттул объявился.
Карми повернула голову к Пайре:
— Можно, Мангурре будет держать меня в курсе всех дел?
— Разумеется, госпожа. Распоряжайся им как хочешь. Карми поблагодарила.
Мангурре с живостью поинтересовался:
— А ты что, в хокарэмской одежде в монастырь собралась?
Пайра предложил к услугам Карми весь гардероб недавно умершей жены: покойница была одного роста с Карми, хотя и немного плотнее.
Карми выбрала из сундука серое простого покроя молитвенное платье.
— Не на праздник еду, — проговорила она, переодеваясь. —
Пайра, мучась от нарушения приличий, отводил потупленный взгляд к стене — Карми, как привыкла, переодевалась, не обращая внимания на присутствие мужчин. Она отобрала столько вещей, сколько необходимо было, чтобы не бросалось в глаза, что благородная дама путешествует без багажа.
Мангурре, окинув взглядом отобранные вещи, добавил еще одну простыню и легкое суконное одеяло. Подумав еще, он положил в сундучок расшитые яркой вышивкой башмачки из беличьей замши и ларчик с палочкой сурьмы, румянами и пудрой.
— Я этим мазаться не буду, — брезгливо предупредила Карми.
Мангурре понюхал баночку с помадой и решил, что ее, пожалуй, действительно брать не стоит.
— Ох, не похожа ты на знатную даму, — с сомнением молвил он, качая головой. — Что ты смыслишь во всех этих притираниях и лосьонах?
— Премудрые небеса! Они что, и в монастыре лица мажут? — ужаснулась Карми.
— Тайком, разумеется, — проговорил Мангурре. — Чего же тут страшного. И в монастыре красоты хочется.
Глава 13
Настоятельница монастыря Ваунхо-гори, что в северных землях княжества Байланто-Киву, неприветливо встретила Карми (госпожу Иллик Тайор, как отрекомендовала она себя в письме, будто бы написанном Пайрой): то ли сама Карми поклонилась недостаточно почтительно, то ли у хозяйки было плохое настроение, а может, просто потому, что считала старуха ниже своего достоинства ласково привечать отставную любовницу какого-то Пайры.
Карми, однако, не собиралась специально искать ее расположения, но и помыкать собой никому не позволяла.
— Тебе наговорили что-нибудь обо мне, госпожа? — спросила она прямо.
— Нет, девочка, — чуть помедлив с ответом, промолвила настоятельница. — Я ничего не знаю о тебе. Да и имени никогда не слыхала такого — Иллик Тайор. Надо полагать, оно ненастоящее ?
— Да, госпожа, — просто ответила Карми. — Красивое имя — Тайор, и редко встречается, правда, госпожа?
— Наверное, ты любишь старинные песни, — более доброжелательно заметила настоятельница. — Песнь о прекрасной Тайор Гехарн Ану и баллада об Иллик, невесте королевича Корбу. Ты любишь петь?
— Люблю, — улыбнулась Карми. — Но разве можно петь в монастыре светские песни?
— Почему нет? — удивилась старая монахиня. — В старинных балладах поется о возвышенных чувствах — о чести, о долге…
— И о любви, госпожа, — добавила Карми.
— Ты молода, девочка моя, тебе можно петь и о любви, — ответила она. — Какое твое домашнее имя?
Карми тут же перевела прозвище Сава с сургарского наречия:
— Сабад.
Настоятельнице понравилась эта юная девушка по имени Сабад — понравилась ее простота и искренность, хотя, понимала старая госпожа, за ее появлением в монастыре было что-то не вполне добропорядочное.