Карнавал Хилл
Шрифт:
Мне нужно было время, чтобы обдумать все это. Мне нужно было время, чтобы переварить то, что мы только что узнали, и мне нужно было время, чтобы решить, что делать дальше. Потому что, если я смогу закончить эту войну, отдавшись человеку, который продолжал наносить по нам удары, то разве я не должна была подумать об этом? Разве я не должна была отбросить свой собственный страх и подумать о том, что лучше для Фокса и Джей-Джея? И Маверика. Если я смогу остановить эту войну, они будут свободны от нее. Угроза в их адрес рассеется, и, по крайней мере, я буду уверена, что они в безопасности.
Джей-Джей и Фокс ушли, а я направилась наверх,
Я постучала в его дверь, но ответа не получила, поэтому вошла сама и обнаружила его спящим в центре кровати при включенном свете над головой, с нахмуренным лбом и без повязки на глазу.
Мой взгляд скользнул по шрамам, отмечавшим его правое веко, по дикому кресту, рассекавшему бровь и переходившему на щеку. Линии на нем все еще были красными, но теперь большая часть воспаления ушла из раны, и я могла видеть, как будет выглядеть шрам, когда все заживет.
Теперь он всегда будет носить эту отметину, и к нему никогда не вернется зрение в этом глазу, но каким-то образом в этом была красота. В том, как его шрам был виден снаружи, вместо того чтобы быть спрятанным внутри, где никто не мог его увидеть, как это было у меня.
Я подумывала оставить его в покое, но Дворняга подбежал к кровати, вскочил и свернулся клубочком у ног Чейза, поэтому я последовала его примеру, но прежде прошла дальше в комнату.
Я проскользнула в его ванную, по пути прихватив одну из его футболок, и быстро приняла душ, чтобы смыть прикосновения Шона со своей кожи, прежде чем подойти к нему.
Я оставила свою одежду в его корзине, натянула футболку и босиком прошла обратно через его комнату, прежде чем забраться к нему в постель.
Я положила голову на подушку рядом с ним, наслаждаясь видом его лица и краткими мгновениями покоя, которое оно обретало во сне. Но это длилось недолго, так как его черты снова стали напряженными, и он издал страдальческий стон, заставивший меня придвинуться ближе и взять его руку в свою.
Он крепко сжал меня, притягивая еще ближе, его лоб прижался к моему, когда он глубоко вздохнул.
— Останься, — пробормотал он, и я кивнула, мой рот коснулся щетины на его подбородке, а мои губы жаждали попробовать то, чего, я знала, мне не следовало желать.
— Я останусь, — прошептала я тихо, и он замер; этот едва слышный звук оказался достаточным, чтобы окончательно разбудить его, и, открыв глаза, он увидел меня в своих объятиях.
Я встретилась с ним взглядом, и мое сердце бешено заколотилось, когда я увидела повреждения его правого глаза, который стал гораздо более бледно-голубым из-за того, что в него врезалось острие ножа, а зрачок стал мутным и неподвижным.
Чейз, казалось, понял, на что я смотрю, выругался, снова закрыл глаза и попытался откатиться от меня, бормоча что-то о повязке на глазу, врезающейся ему в лицо, если он спит в ней.
Я схватила его за плечо и крепко потянула за него, останавливая его, когда он попытался откатиться подальше от меня.
— Не прячься от меня, Эйс, — выдохнула я, придвигаясь к нему и крепко сжимая его руку. — Ты знаешь меня. Ты был со мной, когда у меня начались первые месячные. Ты был со мной, когда я угнала свою первую машину. Ты был рядом, когда я плакала, потому что скучала по родителям, которых даже не знала, и я плакала, потому что ты ненавидел тех, которые были у тебя. Ты знаешь меня. Так что посмотри на меня. И
Я наклонилась вперед и запечатлела поцелуй на поврежденной коже, а его рука переместилась на мою талию, и он с тихим вздохом притянул меня ближе.
— Это не то, чего ты должен стыдиться, — сказала я ему. — Ты должен гордиться этим. Не из-за каких-то дурацких боевых шрамов или чего-то в этом роде. А потому что ты — Чейз, мать твою, Коэн. И тебе никогда не было дела до того, что о тебе думают, так какого черта ты начинаешь это делать сейчас? Ты самый страшный ублюдок комнате. Не из-за твоих шрамов, а потому, что ты можешь избить до полусмерти любого, даже не вспотев, и все знают, что с тобой лучше не связываться.
Чейз требовательно застонал, его хватка на мне усилилась, пока он не подтянул меня к себе так, что я оседлала его талию, а его руки сомкнулись на моих бедрах.
— Ты всегда могла уничтожить меня своим умным ротиком, малышка, — прорычал он, его руки блуждали по моим бокам, пока он не запустил пальцы в мои волосы, в то время как мой лоб оставался прижатым к его, и мы спрятались в радужных локонах, которые окружали нас.
— В этом наша проблема, не так ли? — Пробормотала я. — Нам слишком легко уничтожить друг друга.
Его член был твердым между моих бедер, и внезапно это напряжение между нами перестало казаться игрой. С Джей-Джеем здесь и несколькими напитками в моем организме все казалось таким простым. Он хотел этого, я хотела этого, мы просто следовали зову того, в чем нуждались наши тела, но это, я и Чейз сами по себе, было чем-то другим. Чем-то, что горело жарче, злее, было покрыто ложью, предательством и такой сильной сердечной болью, что это обжигало меня, когда я смотрела на него.
Он был тем мальчиком, которого я всегда хотела спасти, но теперь тьма, от которой он убегал, проникла в него, и я не знала, как с ней бороться. Я даже не знала, должна ли я пытаться или мне просто позволить себе погрузиться в нее и быть поглощенной ею. Или, может быть, мне следует объединить ее с какими-нибудь моими собственными демонами и позволить всему миру сгореть ради нас.
— Ты любишь его? — Спросил меня Чейз, его горло дернулось, когда его рука скользнула от моих волос к щеке, а его большой палец провел по моей нижней губе, как будто он запечатлевал ее форму в памяти. — Джей-Джея.
— Чейз…
— Все в порядке, — сказал он, его пальцы скользнули по моей шее, когда он глубоко вдохнул. — Ты заставляешь его улыбаться так, как я не видел с того дня, как тебя забрали у нас. Я думал, что то, что он стал «Арлекином», сломало это в нем. Я думал, то, что мы сделали с Клайвом той ночью в лесу, положило конец тем улыбкам. Но дело было совсем не в этом. Дело было в тебе. Для всех нас это всегда была ты. И я хочу, чтобы у него было «долго и счастливо», когда меня не станет. Я хочу, чтобы у него была ты.