Карнавал Хилл
Шрифт:
Если быть до конца честной, это было облегчением. Все, что произошло со дня карнавала, разъедало меня кусочек за кусочком вплоть до этого момента. Я была брошена на произвол судьбы, тоскуя по Чейзу, тоскуя по Фоксу, не зная, что я могла бы сделать по-другому, и в то же время чувствуя уверенность, что все сделала неправильно.
Но теперь это ушло. И когда я включила запись камеры, во мне не осталось ни капли той девушки. Я была девушкой, которой была до того, как очнулась в той неглубокой могиле. Я была пустым сосудом, который никогда не удастся наполнить. Я была сломленной девушкой, которую никто никогда не хотел удержать. И, может быть, это было
— Что ж, — начала я, мой голос был твёрд, а взгляд непреклонен. — Если вы смотрите это, то вы уже знаете, что я ушла. И не волнуйтесь, я не вернусь. Я получила то, что хотела от каждого из вас, и как бы сильно я ни была уверена, что вы не захотите в это верить, это так. Ваше уничтожение. Вашу боль. — Я заставила себя изобразить намек на улыбку, прежде чем продолжила. — Десять долгих лет назад вы вчетвером сломали меня. Вы отняли у меня единственное хорошее, что было у меня в жизни, и бросили меня на растерзание волкам там, на улицах. Так что теперь я сломала вас в ответ.
Я продолжала, заставляя слова слетать с моего языка и не обращая внимания на то, как они обжигали, словно кислота, срываясь с моих губ. Я насмехалась над ними своим взглядом и использовала маску, которую так давно усовершенствовала, чтобы они поверили в каждое слово. Потому что они должны были поверить в это, чтобы принять. Они должны были возненавидеть меня, чтобы у них был шанс снова полюбить друг друга. И мне нужно было быть уверенной, что они не попытаются пойти за мной. Я сделала свой выбор, и это был конец. Никаких возвращений, никаких рыцарей в сидящих доспехах или даже хитрых разбойников, пытающихся спасти меня. Так закончилась наша история, и так должно было быть.
Закончив запись, я положила телефон рядом с собой с сообщением, готовым к воспроизведению, когда они его обнаружат.
Я крепко сжала Дворнягу, мои глаза горели, и я еще раз извинилась перед ним, и он заскулил, уткнувшись в меня носом, как будто точно понимал, что происходит.
Но я не могла изменить своего решения. Даже ради него. Поэтому я посадила его на причал и запрыгнула в последнюю лодку, бросив швартовной канат на палубу и собираясь завести двигатель.
Дворняга залаял на меня с явной мольбой, его маленькие глазки умоляли меня вернуться, и осознание того, что я никогда этого не сделаю, прожгло мое сердце, как пылающий нож, оставив шрам, который, я знала, никогда не заживет должным образом.
Но дело было не во мне.
Я не имела значения.
Я перевела взгляд на горизонт, когда в небесах снова прогремел гром, на этот раз ближе, а молния разветвлялась прямо за ним на юге.
Я опустила ручку газа, и скорбный вой окрасил воздух, когда Дворняга помчался к самому концу причала, его горе изливалось из него, пока он смотрел, как я ухожу, а моя собственная боль обострилась до такой степени, что могла сломить меня, когда я отказалась поворачивать назад.
— Мне жаль, — прошептала я, мой голос украл ветер, когда я оставила его позади, рядом со своим сердцем и единственной надеждой, которая у меня когда-либо была на обретение какого-то настоящего счастья для себя. — Я люблю вас, — добавила я, мои слова были обращены к четырем мужчинам, которые украли мое сердце еще до того, как я поняла, что это значит, к четырем хранителям моей души и единственным людям, которые когда-либо скрашивали мое мрачное существование, позволяя мне выглянуть из сточной канавы. Они дали мне попробовать то, на что такой человек, как я, никогда не должен был претендовать. И теперь я давала им шанс
Передо мной расстилалась темная водная гладь, и я устремила взгляд на огни Сансет-Коув вдалеке. Я была почти на месте. Это почти закончилось.
Я была ходячей мертвой девушкой, и пришло время мне вернуться в свою могилу.
— Хватит, вы, гребаные идиоты! — Я прыгнул Фоксу на спину, пытаясь оторвать его от Маверика, в то время как ублюдок пытался сомкнуть руки на его горле.
Я с силой перевернул нас, так что Фокс приземлился на меня сверху, и я обхватил его руками и ногами, когда он начал биться, пытаясь подняться. Маверик вскочил на ноги, тяжело дыша, выплевывая изо рта комок крови, и снова двинулся к Фоксу.
— Отпусти его, Джонни Джеймс, — прорычал он. — Этот бой давно назрел.
— Я устал от этого дерьма! — рявкнул я. — С Роуг тоже хватит, не так ли, красотка?
Мы все повернули головы, ища ее, но комната была пуста, а Дворняга стоял в дверях и тявкал на нас так, словно обзывал всеми ругательствами на собачьем языке, какие только мог придумать.
— Роуг? — Крикнул Маверик, направляясь к двери, и Дворняга схватил его за лодыжку. — Осторожнее, ты, маленькое чудовище.
Дворняга снова залаял, переводя взгляд с Маверика на меня и Фокса, и мои руки и ноги обмякли вокруг моего брата.
Фокс поднялся на ноги, и я последовал за ним, синяки пульсировали на моей коже, пока Фокс шел за Мавериком к двери с напряжением в позе. Дворняга залаял еще яростнее, отступая в коридор, и зарычал, когда мы не пошли за ним.
— Он хочет, чтобы мы следовали за ним, — сказал я, осознав это, шагая прямо к маленькой собачке. — Что случилось, мальчик? — Мой пульс неровно подскочил от его странного поведения. Куда подевалась Роуг?
— Это Роуг? С ней все в порядке? — Грубовато спросил Фокс, появляясь сбоку от меня за полсекунды до того, как Маверик появился с другой стороны.
Дворняга свернул на лестничную клетку и бросился бежать, и я тоже перешел на бег, мое сердце билось неровно, я чувствовал, что что-то не так. Маверик и Фокс бежали рядом со мной, и мы втроем со всех ног помчались вниз по лестнице и через коридор к выходу.
Дворняга залаял еще яростнее, выбегая на улицу, и мы помчались за ним через территорию комплекса к пристани, когда в небе раздался раскат грома.
Мое дыхание стало тяжелее, когда я заметил лодки далеко в воде, удаляющиеся к горизонту, а Маверик выплевывал ругательства, пока мы бежали по причалу туда, где теперь расхаживал взад-вперед Дворняга. Он уставился на нас в ответ, сердито тявкая, и мы втроем внезапно остановились перед ним, уставившись на телефон, лежащий перед собакой. Телефон Роуг.
Мы все наклонились, чтобы схватить его, но моя рука сомкнулась вокруг него первой, мой взгляд остановился на видео, ожидающем воспроизведения на экране, а пустое выражение лица Роуг смотрело на меня через стекло.
Тошнота скрутила мои внутренности, когда зловещее покалывание пробежало по позвоночнику. Я выпрямился, плечи Фокса и Маверика крепко прижались к моим, когда они наклонились, чтобы посмотреть на экран, и с ужасным чувством, что всему моему миру вот-вот придет конец, я нажал на воспроизведение.