Карнавал Хилл

Валенти Сюзанна

Но холодный поцелуй его пистолета у моего виска заставил меня застыть, и его улыбка стала шире.

— Патовая ситуация, — насмехался Шон, подаваясь вперед так, что мой пистолет еще сильнее уперся в его пресс. — Но я считаю, что у меня больше шансов, если мы оба нажмем на курок.

— И что теперь? — Спросила я, мой пульс бешено заколотился, когда я заставила себя выдержать взгляд человека, который не так давно пытался меня убить.

— Сейчас ты бросишь эту штуку, или я рискну выстрелить несмотря ни на что.

Я почти согласилась

с ним в этом. Мой палец сжался на спусковом крючке от отчаянного желания просто сделать это, позволить ему забрать меня отсюда и прихватить его с собой, чтобы покончить с этим дерьмом раз и навсегда. Но я знала, что передо мной дьявол, и я знала, что выстрел в живот не прикончит его. Что означало, что моя смерть не послужит никакой цели. И самое печальное было в том, что даже сейчас, зная, какой жизни я себя подвергаю, я все еще не могла заставить себя предпочесть ей смерть.

Судорожно вздохнув, я опустила оружие как раз в тот момент, когда воздух рассекла пуля и приближающаяся машина с ревом понеслась к нам.

Шон столкнулся со мной, повалив меня прежде, чем я успела полностью осознать, что происходит, и в небе раздались выстрелы, когда «Арлекины» в машине и «Мертвые Псы» у ворот одновременно открыли огонь друг по другу.

Шон покатился со смеху, прижимая меня к земле, когда машину «Арлекинов» занесло и они остановились рядом с Лютером, который стоял на четвереньках, и они распахнули дверцу, чтобы затащить его внутрь.

В нашу сторону раздались новые выстрелы, и Шон вскочил, укрывшись за деревом и стреляя из-за него, пока Лютер выкрикивал мое имя, стиснув зубы от боли от ран.

— Роуг! Тащи свою задницу в машину, сейчас же! — Потребовал Лютер.

Я поднялась на колени и посмотрела прямо на него, увидев решимость, вспыхнувшую в его взгляде, когда он двинулся, чтобы выйти из машины и схватить меня, несмотря на кровоточащую рану в животе.

Но я не могла этого допустить. Я бы не стала. Потому что, как только я вернусь в тот дом к тем мальчикам, цикл просто начнется заново. Я никогда не смогу разорвать его, и в конечном итоге я только разорву их, что было больше, чем могло позволить мое сердце.

Поэтому с криком отказа я подняла на него пистолет и прицелилась в его сторону, чтобы он отступил. Но Шону пришла в голову та же идея: он выскочил из укрытия и выстрелил из своего собственного пистолета, пуля из которого попала Лютеру прямо в грудь, отбросив его обратно в машину с криком боли и закрыв последнюю дверь в мою старую жизнь. Страх пронзил мою душу. Теперь я никогда не смогу вернуться туда. Я только что совершила смертный грех, и каждый стоящий «Арлекин» жаждал моей крови в отместку за то, что я сделала, напав на их лидера.

С последней россыпью выстрелов «Арлекины» развернули машину и, сгорбившись вокруг тела Лютера на заднем сиденье, с криками, полными горя, умчались по улице, оставляя за собой тишину. Ужас пробежал по моему позвоночнику, когда реальность обрушилась

на меня. Лютер Арлекин, скорее всего, был мертв. И я привела его сюда, что делало меня ответственной. Почему он не мог просто отпустить меня? Почему он, черт возьми, не мог меня выслушать?

Чья-то рука накрыла мою, и пистолет вырвали из моей хватки, пока я просто смотрела вслед задним фарам, наблюдая, как мой последний шанс на жизнь, к которой я всегда стремилась, ускользает от меня и закрепляет это решение бесповоротно.

— Так, так, так, похоже, ты действительно готова начать каяться в своих грехах передо мной, не так ли, сладенькая? — Шон промурлыкал мне на ухо, протягивая мне руку, ожидая, что я возьму ее и позволю ему отвести меня внутрь.

Я дала себе одну-единственную секунду, чтобы почувствовать это. Моя любовь к четырем мальчикам, которые были моими столько, сколько я себя помнила. Радость, которую я испытывала в их объятиях, безопасность, которую я находила в их руках, и удовольствие, которое они дарили моему телу. Все это заставляло меня болеть и гореть от желания, пока я не была уверена, что сгорю от этого жара.

Я любила их так сильно, что это причиняло боль. Это причиняло боль в течение десяти долгих, одиноких лет, и теперь я знала почему. Потому что это было слишком и цена этого была слишком высока. Я украла вкус того, что никогда не могла позволить себе сохранить, и теперь пришло время расплачиваться. Однако Дьяволу было наплевать на мои деньги, сколько бы я ни смогла украсть. Он просто хотел заполучить мою душу в уплату за их, и, хотя это была потрепанная и сломанная душа, я была готова пожертвовать ею ради них. И все, на что я могла надеяться, это на то, что этого будет достаточно.

С глубоким вздохом я отбросила свою любовь к ним и позволила дождю смыть ее с моей плоти. Для меня настало время смириться со своей участью в жизни, и это была именно она. Я была девушкой, которая не могла претендовать на любовь или жить красивой мечтой, я была той, кого никто не хотел, но слишком многие жаждали. Я была пятном на этом месте солнечного света и потерянных мечтаний. А теперь я стала жертвой, необходимой для их шанса на мир.

Я шагнула через ворота и вложила свою руку в руку Шона, задержав дыхание, когда он притянул меня к своей груди с широкой улыбкой, подчеркивающей его точеные черты лица.

— О, сладенькая, я так скучал по тебе, — пробормотал он, его взгляд опустился вниз, чтобы заметить, как мои соски прижимаются к майке Джей-Джея, которая из-за дождя прилипла к моей коже.

— Пообещай мне, что остановишь войну, как ты и обещал, — прорычала я, зная, что у меня очень мало козырей на руках, но рассчитывая, что одного будет достаточно.

— Клянусь своим сердцем, и пусть я умру если совру, — поклялся Шон, рисуя крест на пустоте в своей груди, где должно было быть сердце. — Пока ты ведешь себя хорошо со мной. Так что скажешь? Ты готова быть хорошей девочкой для меня?