Карнавал Хилл
Шрифт:
— Ты в порядке? — Спросил я.
— Да, но, эм, могу я остаться здесь на ночь? — с надеждой спросила она. — Мне до сих пор снятся кошмары о Чейзе, когда я сплю одна.
Я нахмурился, переживая за свою девочку и зная эту боль так же хорошо, как и она. — Конечно, детка.
Она повернулась, перекидывая волосы через плечо. — Не мог бы ты расстегнуть мне молнию? Я не могу дотянуться.
Она положила Дворнягу на кровать, и я придвинулся к ней, взялся за молнию и потянул ее вниз по всей длине ее позвоночника, от моего прикосновения по ее телу пробежала дрожь.
Мой взгляд метнулся к зеркалу
Ее взгляд переместился на собственное отражение, и она нахмурилась, отбрасывая платье ногой.
— О чем ты думаешь, детка? — Спросил я, наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо. Мы не касались друг друга, но были так близко, что я чувствовал ее притяжение, подобное самому мощному магниту в мире.
— Я думаю о том, как я использовала это тело, все эти годы, чтобы просто выжить, — сказала она, затем прижала руку к груди. — Но что я вообще защищала, Фокс? Это просто плоть и кости никчемной девчонки, которой нигде нет места.
— Твое место здесь, — яростно сказал я, а затем взял ее за подбородок, чтобы заставить посмотреть себе в глаза в зеркале. — Твоя ценность не имеет ничего общего с той оболочкой, в которой ты находишься, ты родилась достойной и достойно умрешь, Роуг Истон. Ты могла бы править всем миром, если бы только увидела, насколько ты сильна. — Она попыталась отвести взгляд, но я не позволил ей.
— Чушь собачья. Я одноразовая, я никогда не знала никого, кто бы меня не выбросил. Может, ты и хочешь это тело, Фокс, но на самом деле ты не хочешь меня.
Она снова попыталась вырваться из моей хватки, но я обхватил ее рукой и крепко прижал к себе.
— Я хочу тебя не потому, что ты прекрасна, детка, я хочу тебя потому, что наши души созданы из одного и того же материала, и они боролись за то, чтобы вернуться друг к другу в течение десяти лет. Ты не можешь сказать мне, что не чувствуешь этого. — Я провел пальцами по ее плоти, вдоль живота, а затем вверх, между грудей, прежде чем провести большим пальцем еще выше по всей длине ее шеи. Мурашки побежали по всему ее телу, и она прижалась ко мне, а ее тело покинул прерывистый вздох.
— Вот откуда я знаю, что ты моя, колибри. — Я прикусил раковину ее уха, и ее попка прижалась к моему твердому члену, заставляя нас обоих застонать. Я скользнул рукой по ее правой груди, сжимая и обводя большим пальцем ее твердый сосок сквозь кружево лифчика. — Я чувствую тебя, даже когда тебя нет рядом. Но когда ты здесь, это чувство не покидаем меня ни на одну гребаную секунду. — Я провел свободной рукой по ее животу, заставляя ее глубоко вдохнуть, когда провел пальцами по внешней стороне ее трусиков, и ее бедра слегка дернулись от желания.
— Я — преступление, которое ты хочешь совершить, — прорычал я, пока она тихо всхлипывала, жаждая большего. — И ты знаешь, что, поддавшись ему, ты будешь совершать его снова и снова, потому
— Фокс, — наполовину простонала, наполовину взмолилась она, и у меня встал для нее так сильно, когда она произнесла мое имя таким тоном, что это практически причинило боль.
Я скользнул пальцами вниз по ее клитору через трусики, и у нее вырвался пьянящий стон, когда я обвел его один раз, давая ей понять, насколько это может быть приятно.
— Фокс, подожди, — выдохнула она, протягивая руку назад, чтобы обнять меня за шею, а ее бедра раскачивались, пытаясь заставить меня опровергнуть ее жалобы. — Мы не можем. Я не могу быть полностью твоей.
Я потянул ее за сосок, и она издала горлом отчаянный звук, впившись ногтями в мою шею.
— Перестань, — выдохнула она.
— Перестань наслаждаться этим, — возразил я.
— Я не твоя, — сказала она с придыханием. — Это не делает меня твоей.
— Я касаюсь только твоего лифчика и трусиков, детка, так что, по моему, это не считается, — сказал я, наклоняясь, чтобы укусить ее за шею достаточно сильно, чтобы оставить на ней отметину.
— Ты серьезно? — требовательно спросила она, выгибая спину, и все ее тело ожило для меня. Это было так чертовски приятно, и моя голова была так далеко. Я так сильно нуждался в ней. И мне нужно было, чтобы она знала, на что похож этот огонь между нами, когда мы подливаем в него бензин.
— Я серьезно, — твердо сказал я, убирая руку с ее груди и дергая ее за волосы, чтобы заставить ее посмотреть на меня через зеркало и увидеть правду в моих глазах. Она закусила нижнюю губу, а я провел средним пальцем вверх-вниз по ее клитору, ее бедра подхватили это движение, и она попыталась украсть поцелуй с моих губ. Я не позволил ей этого сделать, крепче сжав ее волосы. Это было для нее. И она должна была наблюдать за каждой секундой.
Я наклонил ее подбородок, чтобы она смотрела на мою руку на своей киске, а затем опустил другую руку и сжал ее грудь в крепком, собственническом захвате. Она вздрогнула, прислонившись ко мне спиной, и, клянусь, я почувствовал жар в ее венах, электричество, заряжающее каждую частицу ее плоти.
Мне нужно было, чтобы ей было хорошо со мной, мне нужно было, чтобы она поняла, почему мы идеально подходим друг другу, даже если я все еще не мог по-настоящему обладать ею. Я провел большим пальцем по ее соску, заставляя ее снова застонать для меня, и она выгнулась мне навстречу, задыхаясь, распадаясь на части для меня. Я быстрее задвигал пальцами по ее клитору, и она снова простонала мое имя, заставив меня издать звериное рычание, удерживая ее в вертикальном положении.
Она задрожала и откинула голову назад к моему плечу, и я переместил руку с ее груди к ее рту, заглушая ее крик, когда она кончала для меня, и чувствуя тепло ее дыхания на моей ладони, заставляющее мой член пульсировать в отчаянии. Боже, мне было чертовски приятно иметь ее вот так. Клянусь, я бы умер счастливым, если бы смог сделать ее своей хотя бы на час.
Когда ее плечи расслабились, я скользнул пальцами вниз между ее бедер, с ухмылкой потирая рукой мокрое пятно на ее трусиках, а моя голова гудела от того факта, что я сделал это с ней.