Карнавал Хилл
Шрифт:
Слезы жгли мне глаза, и я знала, что сегодня ночью мне не удастся избавиться от кошмаров. Потому что все, ради чего я работала, пошло прахом. Чейза больше нет, Джей-Джей покончил со мной, и я никогда не смогу стать такой, какой хотел меня видеть Фокс. А Рик… Господи, Рик, возможно, был даже более испорчен, чем я, и я знала, что меня никогда не хватит, чтобы исправить его.
Фокс уже собирался выйти из моей комнаты, когда я ворвалась в дверь, и когда он подхватил меня на руки, мой самоконтроль рухнул. Мои губы нашли его, и из меня вырвался всхлип, когда слезы покатились по моим щекам и тоже встретились с его кожей.
Фокс застонал, уступая тому, что я от него требовала,
Я обвила руками его шею и углубила поцелуй между нами, когда вскочила и обвила ногами его талию. Он поднес меня к стене и прижал к ней, а его бедра двигались между моими бедрами, заставляя меня стонать.
Мне нужно было остановиться. Это было эгоистично и глупо, и от этого стало бы только хуже, потому что я все еще не могла быть такой, какой он хотел меня видеть. Но когда его язык прошелся по моему, я поймала себя на том, что хочу быть такой. Это было все, чего я когда-либо хотела. Быть для него и для всех них всем, чем они были для меня. Но это была не та реальность, которой я когда-либо смогла бы овладеть, и я не могла дать Фоксу обещание, в котором он нуждался.
— Я не могу, — всхлипнула я, заставляя себя прервать наш поцелуй, даже когда мои ногти впились в его шею сзади, и я начала сжимать в кулаке его футболку. — Если я не остановлюсь сейчас, то не остановлюсь вообще. Пожалуйста, не позволяй мне причинить тебе такую боль, Фокс, — прошептала я, когда он начал целовать мою шею, и от ощущения его рта на моей коже все мое тело загорелось.
Он замер, услышав мои слова, вздохнул, впитывая их, и медленно отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Я больше беспокоюсь о том, чтобы не причинить тебе боль, пока ты в таком состоянии, — пробормотал он. — Но я обещаю, что это не зайдет дальше, если ты позволишь мне остаться с тобой сегодня вечером. Я не знаю, что случилось, но эта боль в твоих глазах причиняет боль и мне, колибри. Позволь мне позаботиться о тебе.
Я хотела сказать «да», но мысль об этом ужасала меня даже больше, чем мысль о том, что я останусь одна. Потому что, если я позволю ему обнимать меня, пока я чувствую себя так, и позволю ему увидеть, какой я была под всей этой чушью, бравадой и маской, которую я показывала миру, тогда он больше не будет смотреть на меня так, как раньше. Он точно узнает, почему ему не следует хотеть меня, и он точно поймет, что я имела в виду, когда продолжала пытаться предупредить его о том, насколько я испорчена.
— Мне нужно побыть одной, — выдохнула я, опускаясь на пол и сжимая руки в кулаки, пытаясь удержать себя в руках еще несколько минут, несмотря на слезы, которые не переставали катиться по моим щекам.
Фокс колебался, но я решительно подтолкнула его к двери, и он сдался, несмотря на то, что явно не хотел.
Я не могла смотреть ему в глаза, когда закрывала дверь между нами, и мое сердце болело еще сильнее, зная, что я причиняю ему боль, закрываясь от него. Но я не могла впустить его. Если я это сделаю, то знаю, что потеряюсь в нем, а я просто не могла позволить этому случиться. Я не могла позволить никому из этих мужчин снова завладеть моим сердцем, иначе знала, что потеряюсь в них навсегда.
Я повернула замок на двери, затем повернулась и побежала в ванную комнату, упала на колени рядом с ванной и погрузила голову в горячую воду, которую Фокс набрал для меня, и я позволила себе закричать там, где меня никто не мог услышать.
Но я все еще слышала их. Все воспоминания о самых худших моментах, через которые мне пришлось пройти. Людей, которые ранили и использовали меня, и те шепчущие
Я была девушкой, которую никто не хотел.
Я была шлюхой, которую все отвергли.
И что еще хуже, я была мертвой девушкой, которая не знала, как умереть.
Сегодня я снова играл в игру сожалений. В этой игре моя глупость была на первом плане. Десять лет. Десять гребаных лет я верил, что Роуг выбрала Маверика, отдалась ему за нашими спинами и приняла решение, которое покончит с нами навсегда. Я затаил столько гнева из-за этого, позволил ему просочиться во все, чем я был, пока он не запятнал меня. И все из-за того, чего на самом деле, никогда и не было.
Мой отец был прав, тогда я был тупым ребенком, и казалось, что ничего не изменилось. Если там, на небе, и был бог, я думаю, он был чертовски сбит с толку тем, как один человек мог принять столько глупых решений в своей жизни. Когда я все это обдумал, я даже не удивился, что оказался здесь. В конце концов, это должно было случиться. Итак, теперь я был в чистилище, ожидая отправки в ад, но не раньше, чем каждое сожаление в моей жизни посмотрит на меня из темноты и назовет дураком.
Единственное, что я понял о своей юности, это то, что я был счастлив до того, как подумал, что Роуг выбрала Маверика. Меня устраивало, что она не выбирает, потому что я знал, что все равно никогда не стану тем, кого она выберет. Пока она не выбирала, у меня оставались она и мои мальчики. Я мог удержать их всех, а это было единственное, чего я когда-либо хотел. Мы и Сансет-Коув. По крайней мере, теперь у нее это есть, даже если я не являюсь частью этого.
Звук открывающейся двери наверху вывел меня из темного транса, в котором я находился, и послышался тяжелый топот ботинок.
— Доброе утро, Мейбл, — позвал Шон. — Ты только посмотри, как мне идет эта рубашка, не так ли? А теперь закрой свои увядающие уши. Я не буду нести ответственность за травмирование старухи. Если, конечно, тебе не нравится слушать, как он кричит, ты, грязная старая птица.
— Держись от меня подальше, ты, никчемный мальчишка, — прокричала Мейбл, и у меня по коже побежали мурашки при мысли о том, что он причинит ей боль.
Но Шон только усмехнулся, включив свет в моей тюрьме, затем отпер дверь и вошел в комнату. Я не потрудился открыть здоровый глаз, прислонился головой к стене и почувствовал, как темнота пробирается под мою кожу так же остро, как и холод.
— Ну-ну, прелестные глазки, я начинаю уставать от этой ерунды с отсутствием реакции. Сегодня я принарядился для тебя. Посмотри.
Я поднял глаз, просто чтобы заставить его заткнуться. Не то чтобы ему это удавалось надолго.
На нем были джинсы и расстегнутая клетчатая рубашка, его пресс был выставлен напоказ, а через плечо была перекинута кувалда. Я одарил его сухим взглядом, когда он крутанулся передо мной, размахивая молотом в воздухе. Возможно, мне следовало бы испугаться этой штуки, но все, что я чувствовал, — это оцепенение. Я устал от игр, устал от темноты. Он начал оставлять меня здесь без света, и дни пролетали за днями, пока я сидел в клетке собственного разума, сталкиваясь со всеми своими неудачными жизненными решениями, не в силах ничего сделать, кроме как разбирать их по частям и принимать муки за свои бесчисленные неудачи. Это было гораздо хуже, чем все, что мог сделать со мной этот мудак.