Карнавал Хилл
Шрифт:
— Как я и говорил, — спокойно сказал он, пока я прикусывал язык от мучительной боли, пронизывающей мою гребаную ногу. — Я заставил тех охранников сделать себе татуировки «Арлекинов», чтобы убедиться, что Маверик точно проглотил ложь. И знаешь что? — Он посмотрел на меня сверху вниз, ухмыляясь, и его светло-голубые глаза заблестели. — Я никогда никому этого не рассказывал. Я думал, что через какое-то время секрет раскроется, но не мог поверить своей удаче, когда этого не произошло. Я вышел из тюрьмы задолго до него, но я не мог дождаться того дня, когда он вернется в Сансет-Коув, и когда я услышал, что Маверик переехал на остров и сколотил целую банду, чтобы уничтожить Лютера, Фокса и
Я выдохнул сквозь зубы, превозмогая боль в ноге, и закрыл здоровый глаз, заполняя голову мыслями о Роуг, а не об этом мудаке, убеждаясь, что последним, что я увижу, будет она, а не он. Он был никем. И он не укоадет ее у меня в мои последние минуты.
— Сделай это, — процедил я сквозь зубы. — Сделай это, гребаный мудак. Но знай, что моя семья убьет тебя. Они убьют тебя чертовски красиво, и я буду там, чтобы поприветствовать тебя в аду.
Мое сердце бешено колотилось, пока я ждал взрыва и того, что все погрузится во тьму, что мир, наконец, подарит мне немного чертового покоя. Не думай о нем. Не позволяй ему забрать ее у тебя.
Я изо всех сил сосредоточился, выводя ее на первый план в своем сознании и находя покой среди хаоса.
— Ты уверен, что здесь достаточно глубоко? — Спросила Роуг, стоя рядом со мной на перилах в дальнем конце «Игровой Площадки Грешников».
— Я клянусь в этом, — пообещал я, протягивая ей руку, и она переплела свои пальцы с моими, заставляя мое сердце учащенно биться. Она широко улыбалась, и в ее глазах была необузданность, которая меня покорила. Сам прыжок меня не пугал, но вот она — да. Она заставляла мое сердце биться сильнее и наполняла абсолютным страхом, что однажды я потеряю ее. Я крепче сжал ее руку, желая сохранить этот момент навсегда, чтобы, когда наступит тот день, когда ее не будет рядом, я все равно мог найти ее.
— Готова, малышка? — Спросил я, и она энергично кивнула.
Мы одновременно прыгнули вперед, пронеслись по воздуху, прежде чем столкнуться с водой и погрузиться глубоко в синеву. Весь шум в мире стих, и остались только я и Роуг под волнами, плывущие в бескрайнем океане.
— Шон? — позвал мужчина откуда-то сверху. — Шлюхи здесь.
— О, шлюхи. — Пистолет отодвинулся от моего лица, я приоткрыл единственный работающий глаз и увидел, что Шон встал с довольной улыбкой на лице. — У тебя появилось время насладиться сломанной ногой, прелестные глазки. Я убью тебя в следующий раз, когда приду сюда. — Он позаботился о том, чтобы пнуть меня по больной ноге, прежде чем пойти к двери, и я подавил болезненный крик, едва не потеряв сознание от агонии.
Он направился наверх, и я был почти уверен, что потерял сознание, потому что следующее, что я помнил, — мягкие руки убрали прядь волос с моего лба, и я обнаружил там Мейбл.
Я с удивлением посмотрел на нее, когда она взяла меня за руку, не понимая, почему она, казалось, не возненавидела меня после того, как я рассказал ей, что сделал с Роуг и моими друзьями.
— Мы найдем выход из этого положения, Чейз, — уверенно сказала она, но, когда она посмотрела вниз на мою изуродованную ногу, ее брови нахмурились с выражением, которое точно сказало мне, в каком плачевном состоянии
Я понял, что оставить её здесь было одним из худших последствий следующего визита Шона, когда он придёт убить меня. Она этого не заслуживала. У неё было доброе сердце, и она потеряла последние годы своей жизни в этой тюрьме.
— Мне жаль, что я не могу вытащить тебя отсюда, — прошептал я ей, и она сжала мои пальцы.
— О, милый мальчик, — вздохнула она. — Жизнь слишком коротка, чтобы сожалеть о вещах, в которых нет твоей вины.
Я стояла перед зеркалом в своей комнате в Дом-Арлекинов, поправляя завитые локоны, в которые уложила свои радужные волосы, готовясь к встрече с Татум.
Сегодня был лучший день.
На мне был светлый джинсовый комбинезон с шортами, завязки от которых спускались по бедрам и щекотали мои татуировки. Я решила обойтись без лифчика, несмотря на то, что мой мозг продолжал заполняться мыслями о том, что, блядь, сказал бы Шон о боковой части груди, которую я демонстрировала.
Я ненавидела то, что иногда он все еще жил в моей голове. Я даже не могла понять, показываю ли я больше кожи, чтобы доказать себе, что больше не должна подчиняться его бреду, или просто выбираю то, что хочу надеть сама.
Дворняга заскулил со своего места на кровати, когда я попала в ловушку своего отражения, и я судорожно сглотнула, прежде чем взять складной нож, который дал мне Фокс, и сунуть его в карман.
Татум собиралась заехать за мной через полчаса по пути к месту проведения подпольных боев в клетках, и я разрывалась между волнением по поводу поездки и непреодолимой потребностью забраться обратно под одеяло и еще немного поплакать.
Но я уже достаточно наплакалась прошлой ночью. Я погрузилась в темноту внутри себя и позволила себе ощутить всю ту пустоту, которая была внутри меня. Я тонула в своем горе по Чейзу и распадалась на части, пока не убедилась, что никогда не смогу снова собраться с силами. Но потом я это сделала. Каким-то образом я собрала свои разбитые осколки воедино, когда взошло солнце, и заставила себя снова функционировать.
Я вышла на пляж, чтобы заняться серфингом вместе с Ди, Лайлой и Беллой, и, хотя они заметили, что я была тихой, но не стали на меня давить. А океан был тем бальзамом, в котором нуждалась моя душа, чтобы удержать себя в руках, несмотря на небольшой взвод «Арлекинов», которых послали присматривать за мной, если Шон заявится на пляж.
Я провела пальцами по ключу от склепа Роузвудов, который все еще висел у меня на шее, и мои мысли вернулись к ключам Чейза и Рика, которые я спрятала под половицей в углу комнаты. Мне нужно было поговорить о них с Фоксом. Этот груз, который висел у меня на шее, никогда не исчезнет, пока наши секреты остаются похороненными в этом склепе, и я была почти уверена, что нам пора очиститься от них раз и навсегда.
Прошло много времени с тех пор, как мы похоронили эти воспоминания там и поклялись никогда больше не говорить о них, но теперь это место стало для нас обузой. Нам нужно было изгнать наших демонов и уничтожить вещи, которые мы там спрятали, чтобы у них не было ни малейшего шанса когда-либо снова увидеть дневной свет.
Когда нам было по пятнадцать, это казалось невозможным, но теперь я знала, что мы сможем это сделать. И как только эти секреты исчезнут, возможно, появится какая-то надежда на то, что мы снова обретем покой.