Карнавал в Венеции
Шрифт:
Маттео был доволен. Всю свою жизнь он только и делал, что пытался предугадать реакцию Луки, и редко ошибался. Правда, одна ошибка ему стоила слишком дорого. Маттео никак не предполагал, что Лука его предаст и он окажется в руках правосудия. Маттео, конечно, знал о чувствах Луки к малютке Антонии. Поэтому-то и сделал то, что сделал. Но уж никак не ожидал, что мстительное желание брата засадить его в тюрьму окажется сильнее братских уз. И Лука за это поплатится.
Маттео позабавило открытие, что Лука так же предсказуем, как в
Когда шаги Луки затихли, Маттео довольно легко подобрал ключ к двери во двор и вошел, никем не замеченный.
Прикрыв маску плащом, он прошел мимо слуги, менявшего факелы. На лестнице ему уступила дорогу служанка, присевшая в поклоне и призывно стрельнувшая глазками.
Минуя зал, в котором устраивались балы и всяческие увеселения, Маттео поднялся в жилые покои. Коридор был точно таким, каким он его запомнил: портреты предков на стенах и горшки с олеандрами, за которыми ухаживала Эмилия.
Он скучал по этому дому. Хотя здесь его ругали за шалости, хотя доброжелательный Лука всегда затмевал его своей мягкостью, это был его дом, принадлежащий ему по праву рождения. Теперь у него больше нет дома. Но и у Луки его не будет, злобно усмехнувшись, подумал Маттео.
А сейчас нужно уходить. Он убедился, что проникнуть в дом не составляет труда и что в случае чего слуги его не опознают. Только старый Рико мог в былые времена различить близнецов.
Все же что-то подсказало ему, что уходить рано. Убедившись, что все тихо, Маттео вошел в спальню Луки.
Стол был завален картами и книгами. На спинке стула висела небрежно брошенная рубашка. В эмалированной чаше лежало массивное золотое кольцо, точно такое же, как на пальце Маттео, которое, правда, только с виду было такое. На самом деле это лишь искусная подделка, изготовленная ювелиром во Флоренции. Настоящим кольцом Маттео купил себе свободу семь лет назад, бежав из подвалов Дворца дожей.
Черная злоба, сжигавшая его с тех пор, как он себя помнил, всколыхнулась в душе Маттео. Он был этому рад, потому что именно ненависть была смыслом его жизни все эти годы. Но сейчас это чувство почему-то не придавало ему сил, а просто росло и росло, вытесняя все остальные.
Как будто черная пелена опустилась перед глазами Маттео, ослепляя его. Он пошатнулся и наткнулся на стол. Потная ладонь, скользнув по гладкой поверхности, наткнулась на какой-то твердый предмет. Он схватил его и в безумной ярости швырнул на пол. Из его груди вырвался хриплый стон и проклятье.
Он очнулся от собственного крика. На полу лежал искореженный подсвечник со сломанными свечами.
Шум в соседней комнате заставил его насторожиться. Быстро и бесшумно подойдя к двери, он вытащил кинжал и замер, готовый к нападению. Кто бы ни вошел, ему стоит лишь немного откинуть голову, сделать всего одно движение —
— Что случилось?
Голос по ту сторону двери был женским, и Маттео почувствовал, как его тело напряглось от этого немного хрипловатого звука.
Его взгляд упал на ручку двери. Ощущение, испытываемое диким зверем, готовым наброситься на свою жертву, вдруг исчезло, и Маттео в изнеможении прислонился лбом к двери.
Как он ждал этого! Было что-то невыразимо приятное в том, как ты перерезаешь горло человека. Наверно, это как-то связано с его восприятием прекрасного — эта восхитительно алая кровь!
— Лука? Что-нибудь случилось?
Голос заинтриговал Маттео. Кого это Лука держит взаперти? Конечно же не любовницу. Степенный и добропорядочный Алвизе никогда бы не позволил, чтобы Лука поселил в их доме — этом святилище Дзани — порочную женщину. Маттео наверняка бы узнал, если бы Алвизе позволил Луке жениться. Эмилия оказалась бесплодной, и роду Дзани грозило вымирание.
Маттео сунул кинжал обратно в ножны. Любопытство взяло верх, и он повернул ключ.
Перед ним стояла девушка с глазами невероятной синевы. Что-то в ее облике показалось ему знакомым. Не видел ли он ее раньше, мелькнуло в голове Маттео. Вожделение горячей волной захлестнуло его.
— Что могло случиться, скажи, пожалуйста? — Его красивый рот искривила мерзкая улыбка.
Услышав шум за дверью и почти звериный крик, Кьяра вскочила со своего места у окна и подошла к двери.
Потом в соседней комнате наступила тишина, и никто не ответил на ее вопрос. Она решила, что у нее просто разыгралось воображение и никакого шума не было.
Ей нет никакого дела до того, что происходит в комнате Луки. Она ничем ему не обязана. Но тут она вспомнила, как он держал ее в объятиях всю ночь, и в ее душе зашевелилось беспокойство.
— Что-нибудь случилось? — спросила она.
Снова никто не ответил.
Но только она отступила на шаг от двери, как та распахнулась, и девушка увидела улыбающееся лицо Луки.
Не прошло и секунды, как ее окутало зло. Она попыталась пошевелиться, но не смогла. Было такое ощущение, будто она стоит в зыбучем песке над пропастью, которая вот-вот ее поглотит.
Она видела, как шевелятся его губы, но у нее так шумело в ушах, что она не разобрала ни слова.
Наконец-то, подумала она. Наконец-то она видит сущность этого человека. Ее разум ликовал, но сердце переполняла боль.
Он сделал шаг к ней навстречу, и ее охватил ужас. Он что-то сказал — она все еще ничего не слышала — и протянул к ней руку. На среднем пальце сверкнуло золотое кольцо. Только бы он до нее не дотронулся! Если прикосновение будет таким же нежным, как ночью, она не сможет воспротивиться злу.
Кьяра тряхнула головой. Как она могла забыть? Зло окружает ее, словно ядовитый запах, а она думает неизвестно о чем. Что с ней? Не сходит ли она с ума?
Она сосредоточилась, воззвав к своему внутреннему голосу, и услышала: «Смотри и верь».