Карнавал в Венеции

Бомонт Нина

— Мне сказали, что тебе лучше. Рад это слышать.

От неожиданности она вздрогнула и поспешно прикрыла ладонью фигурки, которые слепила из хлебного мякиша. Одна фигурка упала на пол и, покатившись, остановилась у самых ног Луки.

Лука поднял фигурку и стал ее рассматривать.

— Сдается мне, что это шахматная фигура.

Кьяра сгребла фигурки на середину стола и вызывающе заявила:

— Ты не ошибся. Хотя я все еще не поправилась, мне надо чем-то заняться, если я не хочу окончательно сойти

с ума.

— Могла бы о чем-нибудь попросить.

— Чтобы ты вот так, как сейчас, поднял меня на смех?

— Ничего не могу с собой поделать, не смог удержаться. У тебя столько талантов, что я не перестаю удивляться. — Лука улыбнулся и дернул плечом.

Усилием воли Кьяра постаралась не поддаваться обаянию его улыбки. Он сел напротив нее и потребовал:

— Так скажи, Кьяра, что мне принести, чтобы ты могла развлечься?

— Тебе нравится надо мною насмехаться? — Кьяра откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

— Я вовсе не насмехаюсь. В жизни не был так серьезен, как сейчас.

— Ладно. Если ты не шутишь, то распорядись принести шахматы, карты и книги.

— Книги? — Лука не смог скрыть удивления.

— Ну, конечно. Раз я цыганка, то должна быть неграмотной, что ли? — саркастически парировала Кьяра. — Если я умею читать, то это не вяжется с картиной кочевой цыганской жизни, ты так считаешь.

— Я этого не говорил.

— А этого и не нужно. У тебя все на лице написано.

Лука не мог удержаться от смеха.

От ярости и унижения кровь прилила к все еще бледному лицу Кьяры. Она оттолкнула от себя стол и хотела встать, но Лука ее опередил и схватил за руку.

— Не уходи, пожалуйста.

— Чтобы ты продолжал надо мной смеяться?

— Да я не над тобой смеялся. — (Кьяра взглянула на Луку с недоверием). — А над собой.

На лице Кьяры отразилось такое высокомерие, что Лука уже не сомневался: ее отец был венецианским патрицием. Придется провести кое-какое расследование, решил он, и узнать, от кого родилось это великолепное создание.

— Знаешь, почему я рассмеялся? Я был рад, что ты поправилась и уже можешь шипеть и царапаться, как рассерженная кошка. А теперь сядь. — Когда она опустилась на стул, он сказал: — Я сейчас вернусь, — и вышел из комнаты.

Лука вернулся через несколько минут с тяжелой шахматной доской, инкрустированной слоновой костью и черным деревом. Из ящичка внизу он достал изящно вырезанные фигуры из белого алебастра и темно-зеленого нефрита и расставил их так, что белыми должна была начинать Кьяра.

— Не желаешь ли сделать первый ход? — предложил он.

— Хочешь проверить, умею ли я играть?

— Просто предлагаю тебе сыграть партию со мной и проверить, умею ли играть я, — усмехнулся он.

Не удержавшись, Кьяра улыбнулась в ответ.

— По-моему, у нас

ничья, — спустя час сказал Лука.

Кьяра смотрела на доску, нахмурив брови. Ей ужасно хотелось выиграть, но и на ничью она, пожалуй, может согласиться.

— Хорошо. Пусть будет ничья.

— С удовольствием сыграю с тобой еще. По-моему, у нас неплохо получается. — Лука был рад увидеть, как заблестели ее глаза. Стало быть, она поняла намек.

Вошел Рико со стопкой книг. Сверху лежала колода карт.

— Ну вот, — сказал Лука, — карты и, — он провел рукой по корешкам, — книги. Боккаччо, Аретино, Данте, поэзия Микеланджело и Петрарки. Надеюсь, эти книги придутся тебе по вкусу.

Кьяра с жадностью посмотрела на книги.

— Спасибо. — Она погладила темно-вишневый кожаный переплет книги, лежавшей сверху, так, как это сделала бы монахиня, прикасаясь к священной реликвии. — Ты очень добр.

— Что ты! На самом деле я эгоист. Я готов отдать все, только бы ты осталась.

— Так уж и все!

— Все, что в моих силах.

— Не проси меня остаться, — тихо сказала она.

— Почему? — также шепотом спросил он. — Ты боишься саму себя? Ведь ты могла уйти, как только встала с постели. Или что-то тебя удержало?

— У меня есть на то причины.

Причины были. Ей необходимо узнать правду. Надо разобраться, откуда у нее эти противоречивые видения. Да и просто понять, кто он такой. Если он и вправду не тот человек, который изнасиловал Донату, она сможет признаться себе в чувствах, пустивших в ее сердце ростки, подобные крошечным цветочкам, пробивающимся сквозь трещины в скалах. А что, если появление этих образов было лишь испытанием, чтобы заставить ее не верить видениям, а верить своему сердцу? Может ли она доверять этому человеку?

— А у меня тоже есть причины. — Отодвинув шахматную доску, он накрыл ладонью ее руку. — Может, останешься, пока мы их не выясним?

— Не надо! — Кьяра хотела отдернуть руку, но Лука крепче прижал ее к столу.

— Боишься? — тихо, но вызывающе спросил он.

— Не надо, Лука! — крикнула она и сбросила его руку.

— Ты не сможешь увиливать от ответа до бесконечности.

— Но я могу уйти. Ты обещал.

— Это так. Но не уйдешь. Потому что ты не робкого десятка, верно?

Глава тринадцатая

Кьяра сидела у окна, выходившего на канал, но мысли ее были далеко от снующих по воде барж, груженных разным товаром, и гондол с веселящимися людьми в маскарадных костюмах и масках.

Почему она все время оттягивает момент своего ухода? — думала она. Сидит и только мечтает о свободе. Вот уже почти три недели прошло с тех пор, как дверь в ее комнату оставалась незапертой, а она все сидит у окна, смотрит на мир и притворяется, будто еще не совсем оправилась.