Карнивора
Шрифт:
— Вас заперли, чтобы вы снова не попытались друг друга поубивать, — спокойно заметил Ирги.
— Никто не собирался никого убивать!
— Но вам это почти удалось, — мягко возразил Магистр. Марика вскинула глаза и уставилась в его спокойное смуглое лицо.
— Мы не…
— Моар, — перебил ее Магистр. — Я все объясню — если ты перестанешь меня перебивать и сядешь наконец.
Она вздохнула — и тихо заметила:
— Меня зовут Марика.
Ирги улыбнулся.
Путь
«Вам с Китом и повезло и не повезло одновременно. Вместо обычного хедийе, печати аркависса, вам достались Звери Леса. Повезло — потому что Зверь дает огромную силу магу с таким данным именем. И не повезло — потому же. Ни одному магу еще не удалось подчинить такое хедийе».
«Но ведь ты — Ворон».
«Верно. И потому ношу амулет. Но я допустил в свое время серьезную ошибку, и очень не хотел бы, чтобы ты ее повторила. Твоя мама тоже наверняка не хотела бы этого».
«Как вы с мамой встретились?»
«Она пришла в Кастинию, как и ты. Только не скрывая, кто она. А я… захотел ей помочь».
«А почему она ушла отсюда?»
«Потому что узнала, что у нее должна была появиться ты. И никто из нас не мог сказать, что будет с ребенком, выношенным и рожденным в Круге».
«И ты не пошел с ней?»
Тишина. Новая ступень.
«Это правда? Про Короля Леса? То, что я прочитала в книге?»
«Возможно».
«Тогда почему Мастер Тит…»
«Мастер Тит не верит в это — потому что ему проще в это не верить. Он предан науке и всецело полагается на то, что доказано и объяснимо. Это свойственно разумным и образованным людям. Для того, чтобы разумный и образованный человек поверил и допустил существование необъяснимого и доказанного, ему нужно выйти за границы понятного и известного мира — и пройти по тонкому лезвию между бездной неверия и бездной невежества. Немногие на это решаются».
«Но он говорит неправду!»
«Он говорит ту правду, которую считает истиной».
«Почему ты его держишь здесь?»
«Потому что он лучший Мастер менталистики, который согласится учить детей — и потому что он великий маг. Сегодняшний день это наглядно показал».
Тишина. Ступени.
«Ты сказал, что мы пытались друг друга убить. Почему?»
«Потому что вы оба позволили своему хедийе действовать за вас, воспользовались его силой. Это очень заманчиво. Тебе не раз захочется сделать это, Марика. Но запомни, пожалуйста — никогда, ни при каких условиях не призывай на помощь Волка. Он сильнее тебя в тысячи раз».
«Мама тоже не разрешала мне говорить с ним».
«Твоя мама очень мудрая женщина. И очень хороший маг».
«Но
«Она входила в Круг, Марика. Всякий, входивший в Круг и осознавший его силу — маг. Даже если он больше никогда не сотворил ни одного заклинания».
Тишина. Перила вьются блестящей змеей вдоль стен.
«Почему Мастер Тит поставил щит? Он же Мастер менталистики».
«Он и не ставил его. Щит поставил Дориан. Тит мысленно усилил заклинание Дора и принял большую часть удара на себя».
«Удара?»
«Когда маг-протекционист ставит щит, который не защищает его самого, он становится уязвимым. Опытный маг может оценить силу угрозы и свои возможности и, вероятно, не пойдет на верную смерть».
«А Дор? Он… пошел на верную смерть?»
Тишина. Лестница заканчивается маленькой площадкой с низкой дверью, а за ней — прохлада вечерних сумерек, пустынная просторная галерея вокруг небольшого внутреннего дворика с фонтаном — и две фигуры, почти незаметные в тени колонн.
Их лица нельзя различить в полумраке — но Марика не сомневается в том, кто это.
Потому что в воздухе стоит запах яблок и меда. Родной, знакомый запах.
Они завтракали за одним столом. Старые друзья Кита смотрели издалека с недоумением, старые враги Марики — с разочарованием. Однако тем троим, кто привлекал столько внимания, было совершенно все равно, как на них смотрят. Они делились важными откровениями.
— Я решил оставить медицину, — заявил Кит, не очень внятно, потому что рот у него был набит овсянкой.
Марика одобрительно кивнула, но ответила не сразу, решив сначала все же проглотить еду.
— А я завязываю с менталистикой.
Кит довольно тряхнул челкой. На некоторое время повисла тишина, после чего оба уставились на Дора. Тот не торопясь дожевал кусок лепешки, и только после этого, кажется, заметил, их взгляды.
— Что? Я не собираюсь ничего бросать.
Кит и Марика переглянулись. Они уже собирались возмутиться, когда рядом внезапно возник Тоби — один из старых друзей.
— Тилзи, вас ищут.
Кит небрежно обернулся.
— Кто?
— Мастер Леви. Он говорит, что пришла какая-то женщина. Дебора, кажется…
Кит и Марика снова переглянулись. Хором выдохнули: «Дора!..» — и бросились бежать.
Пока оба не увидели одинокую фигуру на тенистой дороге, идущей вдоль школьной стены, они и не знали, как много забыли. Сознательно и последовательно, вырезая из памяти фрагмент за фрагментом, они стирали то, что могло заставить сожалеть, сомневаться, спросить себя: «Все ли я делаю так?» Дора, Кейза, Лагит — все трое учили детей постоянно спрашивать себя об этом. Это было тяжело, неприятно, сложно. Отказаться от этого вопроса, позволить вихрю Силы, живущей в Кастинии, захватить себя, закрутить, направить к восхитительному и неведомому, было значительно проще. Но лицо Доры спрашивало — и требовало ответа.