Каролин и Каро

Шелдон Мэри

Зоэ, вероятно, была права, ей давно следовало прийти сюда.

Мэг взяла ее руки в свои, невидимыми токами передавая Каро, как она переживает за нее.

— Мы все читали про Тристана…

— Пытались с тобой связаться, но Зоэ сказала, что тебе лучше побыть одной, — перебил жену Бартон. — Тогда мы решили подождать, пока ты сама не будешь готова прийти к нам…

— И вот ты здесь! — Мэг улыбнулась сквозь слезы. — Я до сих пор не верю такому счастью. Расскажи нам о себе.

Каро первой овладела

собой.

— Начну с того, что я приглашаю вас всех на спектакль. Предупреждаю заранее, что ничего хорошего не ждите, это самодеятельный театр, и все будет ужасно. Мне просто хочется, чтобы вы посмотрели.

Мэг и Адам выразили бурный энтузиазм, а Бартон деловито записал в свой ежедневник дату, время и адрес театра. Каро было приятно увидеть в руках отца знакомый ей с детства и уже немного потертый переплет и почерк отца — изящный, мелкий, аккуратный, каким он заносил на страницы книжки важные для него сведения.

— Значит, в следующее воскресенье, — уточнил он. — Мы обязательно там будем.

— А до этого — в среду в четыре — наша игра, — напомнил Адам.

Через четверть часа она попрощалась, сославшись на то, что опаздывает на репетицию.

За день до премьеры в стендах под стеклом у входа в театр выставили фото всех участников спектакля.

Каро смотрела на себя и размышляла…

Когда-то она была кудрявой девочкой Флосси Гэддис — в ботиночках и юбочке на бретелях. Теперь она — Кэтти Нолан. Теперь она — мама.

Только сейчас она осознала, что стала взрослой. Именно эту роль ей придется играть в жизни и, может быть, даже на сцене.

Зоэ должна была лететь на премьеру через всю Америку, через несколько часовых поясов. Все было обговорено заранее. Каро встречает ее в аэропорту, отвезет в “Уолдорф-Асторию”, и там они вместе в люксе вдоволь наговорятся, с утра займутся шопингом для успокоения нервов и закажут столик в любимом ресторане Зоэ. После окончания спектакля примерно полчаса отводилось на овации и поздравления за кулисами.

Каро специально копила деньги, чтобы мать не выписывала чеки по каждому случаю, и собиралась принять ее достойно.

Ранним утром была назначена последняя репетиция в костюмах, и тут Чед — сорежиссер — вручил ей телеграмму.

“Мне очень жаль, детка, но я не смогу приехать. Подвело чертово здоровье. Сдала билет, сижу дома. Ничего страшного. Не расстраивайся. Держи хвост пистолетом. Все рецензенты у меня в кармане”.

Каро выскочила из помещения театра, устремилась к телефонной будке на противоположной стороне улицы.

Только после шести долгих гудков Зоэ подняла трубку и сразу же прикрикнула на дочь:

— Ты что делаешь? Тебе следует сидеть в гримерной и вживаться в роль.

— Как ты?

После небольшой паузы Зоэ бодро ответила:

— Я

в порядке, дорогая… То есть в порядке вещей, что иногда случается легкое недомогание с особами моего возраста. Доктор просто кретин, что не позволил мне лететь. Но я непременно увижу тебя на сцене еще в этом сезоне. Обещаю. А сейчас вешай трубку и марш обратно в театр. Гримируйся, одевайся, и пусть все ахнут, увидев, какая ты Кэтти Нолан.

С такими конкурентами, как “Чикаго” или “Кошки”, спорить было невозможно. Каро не возлагала больших надежд на то, что спектакль “Дерево, растущее в Бруклине” вообще будет замечен. Однако премьера прошла лучше, чем ожидалось.

“Верайети” назвала спектакль “прелестной безделушкой”, другие газеты откликнулись в более серьезном тоне. Все критики отметили, что Каро Эндрюс проделала большой путь от девочки-звезды к взрослой роли, и поздравили ее с успехом в новом качестве.

Каро послала вырезки матери.

— Браво, — сказала Зоэ по телефону, но как-то обошла тему своего скорого прилета в Нью-Йорк.

Бартон, Мэг и Адам, конечно же, побывали на спектакле — это был второй показ, а потом явились за кулисы.

— Я ее брат, — говорил Адам всем встречным — актерам и рабочим сцены.

Мэг обняла Каро.

— Ты молодец! Роль тебе удалась.

— Ты лучшая среди актеров, — сказал Бар-тон и добавил ей на ухо: — Твоя мать может тобой гордиться.

— Неужели мы так просто отправимся по домам? — воскликнул Адам. — Надо что-то предпринять.

Они решили поесть мороженого в “Рампреймере”. Каро не была там с одиннадцати лет, еще с того времени, когда ходила туда с Мэг и Адамом.

— Помнишь, как мы тут с тобой веселились? — спросила она Адама.

Оказалось, Адам все позабыл, но весело обратился к официанту:

— Сегодня принесите нам что-нибудь особенное. А вот у этой девушки вы можете попросить автограф, и советую вам сохранить его. Может, когда-нибудь он будет дорого стоить на аукционе “Сотбис”. Это моя сестра. Новая звезда Бродвея.

Каро одернула сводного брата:

— Я еще не попала на Бродвей.

— Но ты уже на подступах к нему. — Адам вздохнул. — Я бы тоже хотел стать актером.

Каро сразу заметила, как напрягся отец, и это ее немного обидело.

— Даже не думай об этом, братик!

Расставались они долго, все обнимались, что-то обещали друг другу. В первую пойманную машину, по настоянию Каро, уселась троица. Она помахала им вслед рукой, а сама зашагала к ближайшей станции подземки.

Календарь отсчитывал дни, сметая их жестко, как ветер листья с осеннего дерева, и в последнюю субботу, после завершения спектакля, Каро, направляясь в костюмерную, увидела, как путь ей преградил мужчина. Он протянул руку: