Каролин и Каро
Шрифт:
— Все будет отлично!
Оптимизм Каролин не подействовал на Трину. Наоборот, он ее встревожил. Она заявила об этом с присущей ей прямотой.
— А что такое? — Радужное настроение не оставляло Каролин. Она улыбалась как дитя.
— Ты слишком отдаешь себя Александру. Конечно, он замечательный малыш, но ведь жизнь многообразна, и не все сосредотачивается на нем. Он не центр мира.
Каролин явно обиделась.
— Не знаю, что ты подумала, но я просто хочу устроить для сына праздник. Возможно, тебе этого не понять.
В
— Да, конечно, у меня нет своих детей, и ты вправе ко мне не прислушиваться. Но все-таки позволь дать тебе совет. Открой пошире глаза. Посмотри вокруг. Ты никуда не ходишь. Ни с кем не встречаешься…
— А мне никто не нужен. Только мой сын, — заявила Каролин с улыбкой.
Апрельский вечер. Александру уже два года. Каролин бегом вернулась с работы. В магазин заходили маленький мальчик с бабушкой, и от этого Каролин соскучилась по сыну еще сильнее.
Придя домой, она сразу побежала наверх.
Александр восседал в своем детском креслице, поедая печенье с молоком. Каролин умильно улыбнулась.
— Спасибо, Джин, теперь я сама.
Джин ушла на кухню, а Каролин присела рядом с ребенком.
— А теперь, сэр, — сказала она, выхватив у него печенье и притворившись, будто ест его сама. Но Александр не засмеялся. Он отвернулся.
— Джи! — закричал он. Так он звал Джин. Каролин вспыхнула.
— Мама уже дома, малыш, — сказала она Александру, — мама сама даст тебе молока и печенья.
Она взяла еще одно и поднесла его к детским губам. Он оттолкнул ее руку.
— Джи, — снова закричал он, а в голосе уже слышен плач, — Джи-и!
Джин вернулась с кухни, нервно хихикая.
— Александр, ну пожалуйста, — уговаривала Каролин.
— Джи! Джи! — Он уже захлебывался в крике.
Джи взяла ребенка и, словно извиняясь, посмотрела на его мать.
Каролин ушла в другую комнату. Села на диван. Сказала себе, что не стоит злиться. Все знают, у детей бывают подобные моменты. Они ничего не значат. И не стоит думать, что Александр ее уже не любит.
Просто это значит, что он не останется ребенком надолго. И не принадлежит ей одной. Он уже подрастает, и она никогда этого не остановит. Очень скоро он пойдет в школу. Скоро его мир будет полон этих “Джи”. И это совсем не означает, что ей уже ничего не останется.
На глаза Каролин набежали слезы. Она прилегла на диван. В ее воображении появилась картинка — японские цветы, которые забавляли ее в детстве. Они лежали внутри волнистой маленькой раковины, заклеенной бумажной полоской. Она отрывала эту полоску, опускала раковину в чашку с водой и уходила. Через пару часов, когда она возвращалась, в раскрытых створках раковины вырастал яркий волшебный цветок, заполняя собой все пространство стеклянной чашки.
Каролин вздохнула и села. Она сказала себе, что должна быть похожа на эти цветы. Чтобы всю жизнь не чувствовать боли, нужно научиться
Она встала и обошла комнату. Но кем же ей стать? Неизвестно. Сейчас она словно стоит посреди огромного белого пространства. И лишь когда будет готова, когда сделает выбор, она шагнет навстречу своему будущему.
Она пару раз глубоко вздохнула и вернулась в гостиную, где Александр доедал свою кашу. Он обернулся и подарил ей свою самую ясную и такую трудную улыбку.
Каро валялась на кровати и беспрерывно дымила. С тех пор, как “Дерево, выросшее в Бруклине” закрыли, ей нечем было заняться, только курить и перебирать в памяти, как она играла в спектакле, какие там были накладки и что можно было бы исправить. Такое бессмысленное времяпрепровождение сводило ее с ума, и чтоб окончательно не свихнуться, она изредка выбиралась из своего логова и прогуливалась.
Однажды она увидела женщину в ярком шарфе по другую сторону улицы и уже ступила с тротуара, чтобы помчаться к ней через поток машин, но вовремя опомнилась. Конечно, это не Зоэ! Зоэ не могла бы прилететь в Нью-Йорк, не известив дочь.
В этот момент Каро наконец очнулась и поняла, что с ней не все в порядке, раз у нее начинаются галлюцинации. Она закурила очередную сигарету, постояла на месте, попробовала прийти в себя.
Теперь ее мысли зациклились на матери. Куда подевалась Зоэ? Она вспомнила, что недавно с кем-то говорила о матери. С кем? Ах да! Это был Стивен Ласки. Он говорил ей комплименты. Он видел ее на сцене, и ему понравилась ее игра. Как странно было увидеть его после стольких лет.
Она с трудом отыскала визитку Ласки в ворохе каких-то старых бумаг.
— Стивен? Это Каро Эндрюс.
Она сразу поняла, что Стивен рад услышать ее голос.
Суббота. Каро подошла к кофейне ровно в полдень. Стивен уже был здесь. Заметив Каро, он поднялся. Она села напротив:
— Рада, что мы встретились.
— Да, я тоже, — ответил он, — только чувствую себя не очень. Я вообще-то работаю по субботам.
— А как же семья?
— У меня нет семьи. Правда, я был женат пару лет, но все давно кончилось.
Каро сочувственно кивнула. Он в свою Очередь не спрашивал Каро, была ли замужем она. Он ее вообще ни о чем не спрашивал. И разговорились они не сразу.
Было приятно вот так сидеть рядом с ним. Веселый, забавный Стивен. Они уже вышли из ресторана, когда Каро спросила, что он будет делать вечером.
— Думаю, отправлюсь в книжный магазин, посмотрю, что новенького.
— Не будешь возражать, если я пойду с тобой? — спросила Каро. — Давненько я там не была.
Они посетили книжный, прогулялись по Сохо, посмотрели “Весь этот джаз” в маленьком кинотеатре, потом отправились ужинать в итальянский ресторанчик.
Как-то так получилось, что они не расставались до вечера. Уже одиннадцать.