Каролина
Шрифт:
Я дошла до единственной двери, за которую никогда никто из Каролин не заходил. Она была металлическая, в противовес остальным деревянным выглядела неприступной и чужеродной. Если бы не желтая мигающая кнопка и мое наблюдение за докторами, я бы даже не догадалась, куда нужно прикладывать ключ. Еще раз осмотревшись по сторонам, раскрываю ладонь. Металлический ключ размером не больше мизинца так врезался в кожу, что оставил после себя синие борозды. Прикладываю его к кнопке и чувствую, как на лбу выступает пот. Не думала, что могу нервничать настолько сильно.
Что-то щелкнуло.
Дверь
Сердце ухнуло в пятки и начало колотиться о пол.
Я глубоко втянула воздух сквозь стиснутые зубы и заглянула в образовавшийся проем. Полутемный коридор, казалось, уходил в вечность. Там не было ничего, кроме одного достаточно широкого прохода, он удалялся так далеко, что в конце превращался в точку.
Я закрыла дверь и пошла в сторону спального отсека. Там меня ждали Обри и Лина.
Миновав другие отсеки с совершенно идентичными дверями, я вошла к себе и взглядом нашла двоих ожидающих. Они сидели на моей кровати и синхронно повернулись в мою сторону.
Я села на кровать напротив и дождалась, когда ближайшая к нам Каролина отошла на достаточное расстояние.
– Ну что? – шепотом спросила Обри.
– Ключ у меня. Он открыл дверь, но я не прошла дальше.
– Почему?
– Дверь могла закрыться, или меня бы поймали, тогда вы бы точно навсегда остались здесь, – ответила я, на казалось бы обычный вопрос. Но он не был обычным, все что мы собирались делать шло в разрез с нашим устоем жизни.
Лина побледнела. Она была самым слабым звеном в цепочке. Ее эмоции на фоне наших всегда казались непозволительной роскошью. Она плохо их контролирует и даже не замечает этого. Но она старается. Действительно старается быть такой же, как остальные. А я больше не хочу быть как все. Это все из-за Нолана, именно он позволил почувствовать себя уникальной. И что греха таить, мне это нравилось.
– Не думаю, что у нас получится. Может, дождемся, когда нас сами заберут? – спросила она, а я наблюдала за тем, как Лина снова начала постукивать ногой. Ее наказывали и упрекали за это сотни раз, но она так и не научилась до конца скрывать свои эмоций. Особенно страх.
– Лина, ты снова это делаешь, – говорю я, и ее нога тут же замирает. – Мы не знаем, куда уводят девушек. Если бы мы попытались на прошлой неделе, то Сиера была бы с нами.
Ни Лина, ни Обри не отвечают. Вся проблема в том, что Сиера исчезла на прошлой неделе, но мы уже толком не помним, как она выглядела. Мы знаем, что она была, мы с ней общались и именно благодаря ей поняли, что Нолан спит со всеми Каролинами и обещает спасение. А потом она пропала, а наша память стала вычеркивать ее образ из головы. Как это работает и почему мы ее забываем, неизвестно. Сколько других Каролин увели, а мы об этом не помним? Может, и нас куда-то водили, а мы утратили воспоминания об этом?
Еще недавно мы просто существовали. Обучались наукам, занимались спортом, проходили обследования, принимали лекарства, которые отныне я смываю в унитаз. Скорее всего из-за этого я и помню Сиеру. Относительно помню ее. Жива ли она? Я бы вообще подумала, что мое воображение придумало Сиеру, но ведь у нас
– Может, она сейчас живет где-то в более лучшем месте? – с надеждой спросила Лина.
Я подалась вперед, чтобы оказаться ближе к ней и, смотря в глаза, начала говорить медленно и тихо:
– Меня водили в ту комнату после таких вопросов; По какому принципу вы выбираете нас, чтобы выпустить отсюда? Где мы находимся? Для чего мы должны делать с людьми то, что делаем? Почему мы не видим тех, кем управляем? Они пытались стереть мне память. Снова. И я знаю, что они делали это несколько раз.
Кажется, что я уже говорила все это Лине. Но либо она стала забывать, либо я. А что если мы протянем с побегом и вообще позабудем о том, что собирались это сделать? Или мы уже делали это с Сиерой и ее поймали?
– Откуда ты это знаешь? – напряженно спросила Лина и нахмурила светлые брови.
– Я знаю, что у меня есть провалы в памяти. И они большие. Я вообще не помню огромного куска своей жизни.
И это пугает.
Я больше не хочу жить в полнейшем неведении.
Хочу быть собой.
– Может, ты уже была там? – неуверенно предположила Обри. – На свободе.
Я думала об этом. В какой-то степени надеялась, что уже когда-то была на воле, но нет ни единого воспоминания об окружении, которое бы отличалось от фермы. Только проклятые провалы.
– Не знаю, – призналась я. – Единственное, что я помню, – белые коридоры. Вот вы помните, как мы познакомились?
Девушки переглянулись. Именно на почве этого у них и стали появляться вопросы, на которые никто никогда не мог дать ответа.
– Ты же знаешь, что нет, – сказала Обри и сжала переносицу большим и указательным пальцами.
– Все это странно.
В помещение вошла Кира. Когда она опустилась рядом со мной, я увидела на ее босой ноге и на рукаве кровь. Дождавшись, когда две Каролины прошли мимо, я наклонилась и спросила:
– Откуда кровь? Ты ранена?
Кира сглотнула, да так громко, что я услышала это.
– Он понял, что ты вытащила ключ.
Сердце ухнуло о ребра. Щупальца страха стали окутывать его, а оно продолжало разгоняться.
– И? – спросила я, с опаской оглянувшись на дверь.
Пальцы сжались в кулаки, я ожидала, что сейчас сюда ворвутся доктора и весь наш шаткий план побега полетит к чертям собачьим.
Кира посмотрела мне в глаза, и я утонула в голубых озерах, в которых плескалось безумие и уверенность.
– Он умер.
Сердце ударило еще раз, а потом замерло.
– Как? – спросила я и не узнала свой голос.
– Я толком не поняла, – прошептала Кира и тут же начала тараторить: – Он бросился к кнопке, ну, вы знаете, эта аварийная, что у двери в каждом кабинете докторов. Я даже не успела подумать и прыгнула на него. Мы упали. Он отталкивал меня, а я что-то схватила и порезала Нолана. – На глаза Киры набежали слезы, но она не проронила ни одной слезинки и продолжала рассказ. – Я порезала его шею. Потекла кровь. Он упал. И все закончилось.