Карпатские орлы

Малкин Василий Максимович

Подробнее хочется сказать и о командире 2-й стрелковой роты старшем лейтенанте Н. Молчанове. Его подразделение вело бой рядом с ротой Лукова, левее ее. Местность была пересеченной, и временами обе роты действовали изолированно друг от друга.

Примерно в одно и то же время — в ночь на 23 сентября — они прорвали кольцо окружения, присоединившись к своим батальонам. Тогда я и попал к Молчанову.

Укрывшись в балке, поросшей кустарником, бойцы ужинали. Я присел рядом с Молчановым. Он еще не пришел в себя после ожесточенных схваток в окружении. Временами казалось, что он вскочит и побежит куда-то через кустарник. Рассказывая о бое в условиях

окружения, старший лейтенант порой переходил на хриплый крик. Чуть позже я узнал, что он был контужен и ранен в левую ногу. Молчанову принесли котелок с ужином, но он равнодушно отодвинул его от себя. Пришлось уговорить его поесть.

Заметив, что я рассматриваю пятна крови на его гимнастерке, старший лейтенант нахмурил брови.

— Василейко с пулеметом выскочил из окопа, примостился в ямке. А с самоходки… снарядом сержанту оторвало ноги. Взял я его на руки, понес…

Молчанов не договорил, снова вскочил, собираясь куда-то бежать, потом, несколько придя в себя, сел на снарядный ящик.

— Много хороших людей потеряла сегодня рота… Хотите, чтоб я рассказал, как было?

— Рассказывайте.

Старший лейтенант затянулся самокруткой.

— С шоссейки гитлеровцы нас сбили танками. Новые окопы мы оборудовали южнее шоссе. Фрицы, прикрывшись танком и огнем самоходок, устремились в атаку. Тройное превосходство было на стороне атакующих. Некоторые наши бойцы крайне встревожились. Не скрою, что отдельные стрелки дрогнули. Критическая ситуация нарастала. В минуту смертельной опасности прозвучал голос парторга Мищевикина: «Ни шагу назад! Всем оставаться на своих местах!» И вдруг разрыв вражеского снаряда. Осколок пронзил сердце сержанта. Когда я подбежал, он не подавал признаков жизни. А танк все приближался, за ним — гитлеровцы. Косьянов выбрался из окопа со связкой гранат. Подаю команду — отсечь пехоту. Связка гранат взорвалась около самой гусеницы, но танк не поразила. Гитлеровцы наседали. Косьянов получил смертельные ранения. Бойцы бросились на помощь Косьянову. На их глазах он скончался.

Молчанов на минуту замолчал. Говорить ему было нелегко.

— Потом доскажете, а теперь попейте горячего чая.

— Нет, сейчас… Вот только шарики рассыпались в голове, и боль адская.

Молчанов продолжал:

— Гитлеровцы рвутся на фланг роты. Заходят к нам в тыл, к оврагу. Там находился пункт медпомощи. Ко мне подбегает красноармеец Черников: «Как быть?

Погибнут раненые». Чем я могу помочь? У меня никого не осталось, ни одного человека. Приказываю Черникову: «Беги в овраг, сам организуй оборону, подними тех раненых, которые могут держать в руках оружие».

Позже мне удалось выяснить подробности: Черников организовал оборону, бегал от раненого к раненому, заряжая оружие, устраняя неполадки. Помогал переместиться на более выгодную позицию тем, кто не мог сделать этого самостоятельно. Раненые огнем сумели отогнать гитлеровцев. Черников в этой схватке погиб смертью храбрых.

Старший лейтенант с особым волнением рассказывал о мужестве Гордея Павлюка:

— Моей роте был придан минометный взвод лейтенанта Гордея Павлюка. Когда мы отошли от шоссе, Павлюк, имея только два миномета, закрепился на старых огневых позициях. На шоссе вышли два танка и самоходка, открыли огонь. Многие наши ребята погибли. А Павлюка, тяжело раненного, гитлеровцы поволокли к себе. Что же они с ним, изверги, сделали! К двум танкам за ноги привязали — и разорвали…

Молчанов скрипнул зубами.

— На виду всей роты это было. Ну и

все, кто остался в живых, рванули вперед к шоссе, чтобы отомстить врагу.

Некоторые подробности гибели Павлюка сообщила и подошедшая к нам фельдшер Надя Буренина:

— У моста находился расчет ПТР, стрелял по немецким танкам. Минометы у Павлюка разбило снарядами. Лейтенант побежал к бронебойщикам, чтобы помочь им. Санинструктор Мазничевский заметил, что Павлюк ранен, и поднялся к нему из оврага, чтобы перевязать. Рана оказалась серьезной. Мазничевский упрашивал лейтенанта пробираться в медсанроту. «Не время!» — наотрез отказался Павлюк и стал стрелять из противотанкового ружья по танку. Тот остановился. Патроны кончились. Тогда Павлюк взял противотанковую гранату и пополз к танку…

Несколькими днями позже комсорг полка Михаил Хорошавин передал мне листок, который я храню как реликвию. Аккуратным почерком друг Гордея Павлюка старшина Метальников написал:

«Воспоминания о гвардии лейтенанте Павлюке Гордее Онуфриевиче.

Г. О. Павлюк прибыл в роту минометчиков в марте 1943 года в звании младшего лейтенанта. Сам он из Макеевки, украинец. Сражался на Кубани, под хутором Красным, и в других местах. Дошел до Чехословакии… Вспоминаю о нем как о хорошем, добросовестном, честном, отзывчивом командире. Всегда, в условиях любых трудностей он вдохновлял бойцов своей выдержкой, стойкостью, личным примером доблести. Помню бой под станицей Крымской. Батальон гитлеровцев шел в психическую атаку. Подпустив фашистов поближе к огневым позициям, Гордей Павлюк открыл по фрицам точный минометный огонь. Гитлеровцы в панике побежали назад. А Павлюк стоял во весь рост и пел сочиненную им самим частушку:

Фриц бежит уж далеко, На душе стало легко. Поддадим им огонька, Чтобы лопались бока!

Лейтенант пел, а красноармейцы улыбались, заражаясь спокойствием командира взвода.

Часто Павлюк пел украинскую песню «По залугам зелененьким» и декламировал: «Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звезды блещут…» Любил он родную Украину.

Вспоминаю еще один случай. В мае сорок третьего над станицей Неберджаевской неистовствовали воздушные бандиты. Их налет был массированным. В тот раз Павлюк из карабина сбил самолет. Некоторые из тех, кому я рассказывал, не верят. Но они не знали Павлюка.

Три ордена и многие медали, украшавшие грудь лейтенанта, — лучшее свидетельство храбрости.

Память о моем товарище и командире Г. О. Павлюке будет вечно жить в моем сердце.

Старшина минометной роты гвардии старшина Метальников».

К нам подошла группа солдат. Оказалось, что бойцы хотят собраться вместе, поговорить о Павлюке.

— Устали же все, такой тяжелый бой, — сказал я парторгу роты Бурениной, хотя мне хотелось, чтобы собрание прошло именно сейчас, по свежим следам трагического события.

Вмешался Молчанов:

— Люди хотят высказать, что у них на душе, выговориться надо, чтобы легче было пережить горе.

И собрание состоялось. Присутствовали пять коммунистов, все командиры и почти все красноармейцы 2-й роты. Повестка дня: «О трагической гибели коммуниста Гордея Павлюка от рук немецко-фашистских извергов». Докладчиком выступил старший лейтенант Молчанов.

— Все видели, как погиб лейтенант Павлюк? — этими словами начал Молчанов.

— Все, — подтвердили бойцы.