Карт-Бланш для Синей Бороды
Шрифт:
Слуги дали дорогу, и нам навстречу вышла женщина средних лет — полноватая, но с выразительным, породистым лицом. Ее подбородок дрожал, как будто она с трудом сдерживала негодование, а глаза метали молнии.
– Ригунта? — произнес король удивленно. — Зачем ты здесь?
– Зачем?! — воскликнула она. — Затем, что мой супруг покинул меня, умчавшись куда-то совсем без охраны! Почему я узнаю о том, что вы обосновались в Конморе, от слуг, а не от вас лично?
– У меня не было времени, чтобы сообщить тебе, — примиряющее сказал король. —
Королева! Королева в нашем замке! Я выбралась из саней, чтобы приветствовать правительницу, как подобает хозяйке. Но мои поклоны и учтивые слова были восприняты без должной благосклонности.
– Так вот вы какая, — сказала королева, рассматривая меня с неудовольствием. — Такая маленькая, а от вас столько бед!
– Ригунта, — снова начал король.
– Позволено будет спросить, почему ваше величество такого мнения обо мне? — спросила я, чувствуя, как к моим щекам приливает кровь от подобных обвинений. — Разве совершила что-то плохое, за что вы меня укоряете?
– Вы еще и нахалка, — королева прищурилась. — Моя крестница была совершенно права, описывая вас.
– Сожалею о кончине вашей крестницы… — начал Ален, но королева не дала ему договорить.
– Сожалеете?! В самом деле? Вы клялись ей в любви и верности, но забыли про клятвы спустя месяц из-за… этой, — она смерила меня холодным взглядом.
– Это моя жена, ваше величество, — сказал Ален очень спокойно, встал рядом со мной и обнял за плечи. — И мне очень не нравится, когда о ней говорят неуважительно.
– В самом деле, Ригунта, не надо об этом перед всеми, — король спрыгнул с коня, бросая слуге поводья. — Сейчас мы расположимся у камина, выпьем чего-нибудь горячительного, ты поговоришь с миледи графиней и найдешь, что в Конморе никогда не было хозяйки лучше ее.
– Хозяйки?! — королева не двинулась с места. — Я знаю только одну хозяйку этого замка — мою дорогую крестницу, с которой обошлись несправедливо.
– Ваша крестница погибла, потому что черные сердца всегда получают по заслугам,
– сказал Ален.
– Слишком рано ты меня похоронил, милый, — раздался вдруг знакомый хрустальный голосок, и перед нами появилась леди Милисент — живая, такая же красивая, как была, если не считать царапин на щеках. — Ваше величество, — она обратилась к королеве, и стало понятно, что речь ее была заучена и тщательно отрепетирована, — я взываю к вам о милости и прошу о справедливости. Я была обманута этим мужчиной, — она указала на Алена, — и оскорблена этой женщиной, — она указала на меня. — Всем известно, что граф де Конмор обесчестил меня, опозорил и дал слово жениться на мне, чтобы искупить свое преступление. Прошу вас заставить его выполнить клятву. Этот мужчина принадлежит мне, а я принадлежу ему. И пусть наш брак будет заключен как можно скорее.
83
Счастье, казавшееся таким близким, постоянно ускользало — как песок сквозь пальцы.
Мы
Я чувствовала себя преступницей, и мне казалось, что взгляды всех устремлены лишь на меня. Я старалась держаться спокойно, но то краснела, то бледнела, и у меня мучительно чесались то локоть, то висок, то колено, а почесываться перед венценосной четой было бы крайне неприлично.
Время от времени я косилась в сторону Милисент, которая сидела с видом печального ангела — горестно изломив брови и бессильно уронив руки на колени.
– Мы могли бы разобраться и при закрытых дверях, — сказал король досадливо. — К чему было устраивать это напоказ?
– Оскорбления моей крестницы происходили напоказ, — ответила королева. — Поэтому я желаю, чтобы справедливость восторжествовала публично.
– Удалим хотя бы слуг, — королю не хотелось ссориться с женой, но было видно, что он уже с трудом сдерживает гнев.
Только королева оставалась непреклонна:
– Слуги должны знать, кто является их настоящей хозяйкой.
– Для всех и так понятно, кто здесь хозяйка! — вспылил король. — Посмотрите на графа де Конмора, посмотрите на замок — и все станет ясно!
– С этим справилась бы любая простолюдинка, — возразила королева. — Вы хотите поставить благородной девушке в вину ее утонченное воспитание?
– Ваша «благородная девушка» пыталась убить мою жену, да и меня заодно, — сказал граф громко. — А теперь вы подсовываете ее мне в жены?
Я посмотрела на Милисент. Лицо ее приобрело страдальческое выражение. Оправдываться она не стала, но грустно и укоризненно покачала головой. Это выглядело впечатляюще — прекрасная леди, невинно обвиненная, отвергнутая, у которой не осталось никого из защитников, кроме ее величества.
И королева не пожелала отдавать на поругание свою крестницу:
– Голословные обвинения! — воскликнула она. — Чем вы докажете свою правоту?
– Мечом, если вам будет угодно, — ответил граф. — Выберете любого, кто согласится защищать эту… благородную леди. Даже если за нее вступится великан с волшебным мечом — я уверен в своей победе.
– Вам все бы решать силой! — гневалась королева. — Я желаю знать правду. Леди Бланш! Встаньте! Я хочу, чтобы вы ответили, за что сбросили леди Милисент в пропасть.
Я поднялась медленно, чувствуя дурноту. Взгляды всех были устремлены на меня — любопытные, подозрительные, осуждающие. Но среди эти глаз были и добрые, любящие, и сочувствующие. Гюнебрет, Барбета, Пепе и остальные слуги, король и его рыцари, а самое главное — Ален, все они были на моей стороне. А взгляд графа я ощущала, как нежное, ласковое поглаживание.