Карт бланш во второй жизни
Шрифт:
– У меня к тебе серьезный разговор. У меня может, жизнь рушится. А ты жестоко сердечный, невнимательный… Сухарь. – на глаза навернулись слезы, и я упала в живот мужчине рыдать.
Куратор ойкнул и тихо выругался. Потом подтянул меня и положил у стены.
– Жалуйся. Слушаю. – прикрыл глаза.
– Ты спишь что ли? Я что, зря жаловаться буду? – привстала на локте и посмотрела на мужчину.
– Я не сплю. Просто отдыхаю. Все равно ничего особо не видно. И мне действительно не безразлично то, что ты скажешь.
Легла
– Гарон, я думаю, что не достойна Пьера. Я ему жизнь сломаю. А если у меня не будет даже Пьера, я что, совсем, совсем одна останусь? Одна на всем белом свете? – вытерла слезы.
– Почему не достойна?
– Ну, он такой светлый, не испорченный, добрый, благородный. А я? Вон… Коллекцию вашу уничтожила. Невест Мориса разогнала. Правителю на лоб воска накапала. Я же его в неприятности втяну. А он не бросит меня, не сможет. Даже если любить не будет. Не бросит, потому что это неправильно. И потому, что один раз уже не бросил. Так и будет тянуть меня, как чемодан без ручки. И тащить тяжело, и бросить жалко.
– А ты его любишь?
– спросил Гарон.
– Люблю. До щемящих болей в сердце. Жизнь отдать за него могу. Но люблю, как брата. Нужна ли ему такая любовь? Как я ему скажу об этом? А если он не захочет меня после этого видеть? Что мне делать? – пьяная истерика набирала обороты, я начала всхлипывать.
– А Морис что же? – спросил куратор.
– Морис хороший. Но вы же сами сказали, что я рожей не вышла и не подхожу ему.
– Когда это я такое сказал? – Гарон открыл глаза и посмотрел на меня.
– Когда про мой социальный статус толсто намекнули.
– Да, но про рожу там ничего не было.
— Это образное выражение. Что вы к словам цепляетесь? К тому же, вдвоем с Морисом мы можем только спиться, сами понимаете, это вариант самоликвидации в браке.
Гарон приобнял меня. Немного помолчал.
– Про Пьера я узнал. У него сейчас практика. Он с лекарями поехал на приграничный кордон. Из лекарей три девушки. Из боевиков он один. Хороший, видимо, боевик. Раз одного отправили. Так вот, насколько я знаю, ему нравится одна из девушек. Так что, если ты ему честно скажешь о своих чувствах, то, возможно, он в скором времени обретет собственное счастье.
Снова приподнялась на локте.
– Я не поняла, вы за моим Пьером следите? Зачем это? – прищурилась, с подозрением косясь на куратора.
– Выяснял насколько у вас все серьезно. Не очень. Раз у него есть симпатия к другой девушке.
Я зависла. Кстати, это что же, мой Пьер волочится за другими девушками? А как же я?
– А я? А меня кто любить будет? – спросила у Гарона
– Я, я буду тебя любить. Спи, горе мое.
— Это вы меня сейчас жалеете. А я, может, хочу большой и светлой любви. К тому же, между нами отношения невозможны.
– Почему?
–
– Допустим.
– Ну, значит я и для вас рожей не вышла.
– Я ничего про рожу не говорил! Еще раз повторяю! – мужчина начал закипать.
– Да не кипятитесь вы так, нам в этом узком пространстве только пара не хватает. И так жарко. У вас, кстати, температуры нет? Горячий вы какой – то.
Куратор несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Ничего так, как будто в лифте покаталась. Вверх-вниз, вверх-вниз.
— Это все?
– спросил меня.
– Нет, конечно. Вы просто меня уже в таком виде и состоянии видели, что романтик закрутить вообще не вариант. В период влюбленности девушка же как должна восприниматься?
– Как?
– Как незабудка. Наивная, застенчивая, добрая. Вот, например, спрашивают у влюбленного юноши, какая она, его девушка. А он отвечает – «моя Аленушка скромница и красавица». А если у вас про меня спросят, вы что ответите?
– Что?
— Вот и я про то же… Сказать то нечего. Кроме того, что «а моя бухает, как лошадь Пржевальского».
– А кто это? Почему, как его лошадь?
— Вот видите, слово «бухает» в одном предложении со мной, вас не смущает. Только слово лошадь смущает. А это уже диагноз. Причем записанный мне в анамнез.
Вернулась на плечо.
– Хотя, как друг, вы – клад, конечно. Можно быть уверенным, что вы мои нижние девяносто из любой передряги вытащите. Даже к демонам сунуться один не побоялись. Кстати, спасибо, что спасли мне, нам жизни.
– Нижние девяносто у тебя где? – уточнил куратор.
– Там, где спина заканчивается.
– Аааа. Вот оно, что. Пожалуйста. Но, позволь мне, все же, самому решать, какая девушка мне подходит. А с алкоголем решим вопрос. Было бы желание. А сейчас спи. Завтра отправимся к Пьеру. Все же нужно разрубить этот узел. Все очень запуталось в ваших отношениях. А сейчас спать. – и он закрыл глаза и ровно задышал.
– Гарон, спишь? Не спишь же? Я еще хочу поговорить. – мужчина не двигался и не подавал признаков жизни. Я даже пошарила руками внутри рубахи, пытаясь пощекотать его. Ни один мускул не дрогнул на его лице. КРЕМЕНЬ, а не мужчина!
Немного еще полежала, повертелась, потрогала Гарона во всех приличных местах. Ну, что сказать, экземпляр, топовый. Надо брать. Все, что необходимо - есть. Причем в нужных пропорциях и степени накаченности. Странно, что он, как бы, добровольно предложил себя в жертву. Есть вариант, что надышался алкогольных паров от меня, поэтому бред и несет. К утру не протрезвеет, коварно воспользуюсь его предложением. На халяву и халва шоколад, так сказать.
В дороге
Утром на диване проснулась одна. Было стыдно выходить в люди. Но потом решила, что двум смертям не бывать, одной не миновать.