Карта царя Алексея
Шрифт:
– Я послан от кумпанства голландского, дабы во всём содействовать торговым делам с государем Московским.
Воевода выслушал перевод и, вроде как в поклоне, наклонил голову.
– Рад приветствовать столь дорогого гости. Милости прошу, – и он сделал широкий приглашающий жест…
Кормщик Епифан после утомительной вахты сторожко отсыпался на своём рундуке в кормовой каюте, а сменивший его подкормщик Иван Вага, стоя возле крышки трюмного люка, слушал байки собравшихся на носу поморов. Коч шёл в виду берегов,
Кто-то из поморов заметил:
– Видать, банка [27] тут, ишь как колотит.
– Да, трясёт изрядно, – согласились с ним, а кто-то даже заметил: – То ж таки море, это на земле так не бывает.
– А вот и бывает, – неожиданно возразил ему старшой. – Ещё как бывает!
– Так ты расскажи, раз знаешь, – начали подзадоривать его поморы.
– Ну раз охота, слушайте, – согласился старшой и начал: – Индрик-зверь всем зверям отец и всем зверям зверь. Он копает рогом по подземелью и идёт по тому подземелью куда хочет, аки солнышко по поднебесью. Когда ж этот зверь взыграется, вся мать-земля над ним всколыхается.
27
Мелкое место.
– Это кто ж так говорит? – послышался недоверчивый, со смешком, голос.
– А самоядь сибирская, – ответствовал старшой, и было неясно: всерьёз он так считает или травит обычную байку.
– Этого Индрика-зверя клыки загнутые в тундре находят часто, – подтвердил слова старшого кто-то из бывалых, но тут же скептически заключил: – Но чтоб от него земля трусилась, то враки.
Ещё кто-то, тоже немало повидавший, добавил:
– Точно, находят. Самоядь потом из той кости всякую нужную вещь вырезает. Что ж до того, что земля трястись может, то слухи есть…
Собравшиеся на носу примолкли, и тогда старшой уже без всяких баек обстоятельно пояснил:
– Казаки-землепроходцы сказывают, ежели встречь солнца идти долго, то к морю-окияну выйти можно, и там на берегу горы огнедышащие есть, и ещё местами возле них горячая вода с паром прямо из земли бьёт. Говорят, вроде у тех гор земля и впрямь трястись может…
– Правда?.. Вот бы поглядеть… – не выдержал мальчишка-зуёк, делавший свой первый в жизни рейс к норвегам.
– Поглядишь ещё, – обнадёжил его старшой.
– А что, дальше-то куда пойдём? – заинтересовавшись, обратился к старшому кто-то из поморов.
– А куда хозяин скажет, – недовольно ответил старшой. – Сам небось знаешь, может, на Грумант, а может, и ещё куда. Вот зайдём к норвегам, китовый жир и солёную рыбу у них купим, а потом уж куда дальше, на промысел…
Тем временем не раз уже слыхавший такие россказни Иван Вага пригляделся к берегу, узнал знакомые очертания и сердито крикнул:
– Эй, вы там,
Болтовня на носу враз смолкла, поморы привычно разошлись по местам, и все стали напряжённо всматриваться в чётко вырисовавшуюся впереди по курсу оконечность далеко выдавшегося в море мыса, который сейчас, взяв покруче к ветру, должен был обойти коч.
Неширокий вход в фьёрд открылся сразу за мысом. Предстояло войти в гавань, и Вага, отойдя на корму, где двое рулевых, удерживая коч на курсе, по мере надобности ворочали румпель, постучал кулаком в крышку каютного люка. Слышно было, как чертыхнулся спросонья Епифан, и, почти сразу выбравшись на палубу кормщик, протирая заспанные глаза, спросил у Ивана:
– Что такое?
– Да вон. – Вага показал на каменные откосы, между которых чётко обозначился весьма широкий проход.
– Ага, пришли… – обрадованно заключил Епифан и, встав рядом с помощником, принялся всматриваться в медленно расступавшиеся впереди берега фьёрда.
Под одним передним парусом коч миновал опасные узости и медленно вошёл в защищённую скалами гавань. Открывшийся вид завораживал. Вокруг было множество рыболовецких судов, среди них особо выделялись норвежские йолы, сильно похожие на старинные ладьи.
По берегу вытянулись причальные стенки, склады, а сразу за ними теснились аккуратные, ярко окрашенные домики, подковой охватывавшие подножье горы, на которой высилась крепость. Её мощные стены были сложены из дикого камня, и из амбразур грозно выглядывали защищавшие город пушки.
Приход поморского коча не остался незамеченным. На пристани поднялась суета, и когда Епифан ощутил под ногами не всё время колеблющуюся палубу, а твёрдый настил причала, к кочу уже спешил портовый чиновник в шляпе с пером и при шпаге.
Остановившись перед кормщиком, норвег приподнял край шляпы и осведомился:
– Откуда будете?
– Из Архангельска идём, с товаром, – степенно ответствовал Епифан.
При разговоре им толмач не потребовался. Кормщик почти свободно говорил по-норвежски, а норвег, видать, поднаторевший на встречах с поморами, достаточно хорошо понимал русскую речь.
– Что доставили? – поинтересовался чиновник.
– Полотно парусное, канаты, поделки железные, – начал перечислять Епифан и, углядев, как приветливо заулыбался таможенник, понял, что со стороны властей препятствий торговле не будет…
Сидя у стола, Петер Вальд с интересом осматривался. Он в первый раз был в гостях у Мансфельда и теперь внимательно изучал обстановку. В комнате кроме стола со стульями был резной поставец, и в нём за чечевицеобразными стёклами, вставленными в дверцы, виднелась дорогая посуда.
За спиной у Вальда горел приятно дышавший теплом камин, а через большое, с мелким свинцовым переплётом окно проникали солнечные лучики, заставляя блестеть вощёный пол и ярко освещая висевшие на выбеленных стенах салфетки с вышитыми на них доброжелательными сентенциями.