Карта и территория (La carte et le territoire)
Шрифт:
Шли минуты, он неподвижно сидел у телефона, все больше нервничая. Напротив него на мольберте стоял портрет Уэльбека – он забрал его утром из банка. От слишком пронзительного взгляда писателя Джеду стало не по себе. Он встал лицом к мольберту. Семьсот пятьдесят тысяч евро… – подумал он. Бред какой-то. Но и Пикассо тоже бред, можно сказать, полный бред, если вообще существуют градации бреда.
В ту минуту, когда он направился на кухню, зазвонил телефон. Джед бросился к нему и снял трубку. У Ольги не изменился голос. Голоса у людей не меняются, не более чем выражение глаз, во всяком случае. В водовороте тотального физического крушения, к которому сводится старость, лишь голос и взгляд остаются болезненными, но неопровержимыми свидетельствами стойкости характера, стремлений,
– Ты заходила в галерею? – спросил он, просто чтобы начать разговор на нейтральной территории, и сам изумился, что его собственная живопись стала вдруг нейтральной территорией.
– Да, и мне очень понравилось. Это… оригинально. Ничего похожего я в жизни своей не видела. Впрочем, я всегда знала, что ты – талант.
За этим последовало ничем не замутненное молчание.
– Французик ты мой… – сказала Ольга, но ее ирония плохо скрывала подлинное волнение, и Джеду опять стало неловко, он понял, что вот-вот расплачется. – Successful* французик…
* Успешный (англ.).
– Может, увидимся?- быстро предложил Джед. Кто-то должен был первым решиться произнести эти слова, вот он и решился.
– У меня ужасно много работы на этой неделе.
– Правда? Почему?
– Мы запускаем передачи со второго января. Мне еще массу всего надо уладить. – Она задумалась на несколько мгновений. – На канале организуют новогодний корпоратив. Могу тебя пригласить. – Она снова замолчала. – Я была бы рада, если бы ты пришел.
В конце дня он получил от нее мейл со всеми подробностями. Гостей ждали у Жан-Пьера Перно, в Нейи, на бульваре Саблон. Вечеринка оказалась тематической. «Регионы Франции», оригинальная мысль.
Джед считал, что все знает о Жан-Пьере Перно, однако заметка в Википедии преподнесла ему парочку сюрпризов. Ему сообщили, например, что популярный телеведущий является автором ряда трудов. Кроме «Франции и ее ароматов», «Франции и ее праздников» он порадовал читателей сочинением «В самом сердце наших регионов» и «Потрясающими кустарными промыслами» в двух томах. Все произведения вышли в издательстве «Мишель Лафон».
Джед был удивлен хвалебным, почти дифирамбическим тоном статьи. Насколько он помнил, Жан-Пьера Перно иногда все-таки критиковали; сегодня, судя по всему, критика не стояла на повестке дня. Гениальность Жан-Пьера Перно, подчеркивалось в первых строках, проявилась в его понимании того, что после восьмидесятых годов «бабла и понтов» публика жаждет экологии, аутентичности и вечных ценностей. При том, что Мартену Буигу* нельзя не поставить в заслугу тот факт, что он оказал доверие Перно, 13-часовые новости на Первом канале, несомненно, несут отпечаток выдающейся личности прозорливого телеведущего. Начиная выпуск с изложения новостей дня – жестоких, животрепещущих, лихорадочных, безумных, – Жан-Пьер Перно ежедневно исполняет свою поистине мессианскую роль, увлекая напуганного и потрясенного телезрителя в заповедные сельские уголки, где человек, отдаваясь ритму годового цикла, ведет идиллическую жизнь в гармонии с природой… 13-часовые новости – это не просто информационная программа, а настоящее шествие со звездой, завершающееся пением псалмов. Автор статьи, признаваясь, что сам является католиком, не скрывал при этом, что Weltanshauung** Жан-Пьера Перно, идеально сопрягавшееся с образом сельской Франции, «старшей дочери Церкви», вполне вписалось бы и в пантеизм, достигая – бери выше – поистине эпикурейской мудрости.
* Мартен Буиг – президент французской промышленной группы Bouygues, один из богатейших людей Франции.
** Мировоззрение (нем.).
На следующее утро, зайдя в книжный магазин France Loisirs в торговом центре на площади Италии, Джед купил первый том «Потрясающих кустарных промыслов». Деление на главы подчинялось незамысловатому принципу – каждая из них соответствовала определенному сырью: глина, камень, металл, дерево… Автор, судя по всему (книга в основном состояла из фотографий, и чтение шло довольно бойко), не был приверженцем пассеизма. Систематически датируя появление различных кустарных промыслов, равно как и периоды их усиленного развития, Жан-Пьер Перно
* Жак Сегела (род. 1934) – известный французский имиджмейкер, специалист по избирательным технологиям.
Жан-Пьер Перно, являвшийся самым показательным и долговременным компонентом этого невиданного идеологического пируэта, никогда не позволял себе использовать свой огромный авторитет в целях построения политической карьеры; он так и остался в лагере entertainers. Даже усов не отрастил, в отличие от Ноэля Мамера*. Перно если и стоял на тех же позициях, что и Жан Сен-Жосс, первый председатель «Охоты, рыбалки, природы, традиций», то никогда публично его не поддерживал. Собственно, и Фредерика Ниу, его преемника, тоже.
* Ноэль Мамер (род. 1948) – французский политический деятель, депутат от партии зеленых, бывший тележурналист.
Фредерик Ниу родился в 1967 году в городе Валансьен и в возрасте четырнадцати лет, в день вручения ему свидетельства об окончании коллежа, получил в подарок от отца свое первое ружье. Обладатель диплома по углубленному изучению международного экономического и европейского права, а также национальной обороны и европейской безопасности, Ниу преподавал административное право на юридическом факультете в Камбре; кроме того, он являлся президентом Ассоциации охотников на голубей и перелетных птиц Севера. В 1988 году победил в рыболовном соревновании, организованном в департаменте Эро, поймав карпа nakin весом 7,256 кг. Двадцатью годами позже пустил под откос партию, которую сам же возглавил, ошибочно заключив союз с Филиппом де Вилье*, чего охотники юго-запада Франции, известные антиклерикалы и сторонники скорее социалистического или радикального направления, никогда ему не простили.
* Филипп де Вилье (род. 1949) – французский политический деятель, выходец из старинной аристократической семьи, лидер правой националистической партии «Движение за Францию».
Тридцатого декабря, в середине дня, Джед позвонил Уэльбеку. Писатель был в отличной форме; он сообщил ему, что целый час рубил дрова. Рубил дрова? Да, у себя дома, в Луаре, у него там есть камин. И еще собака, двухгодовалая дворняга, которую он забрал в Рождество из приюта Общества защиты животных в Монтаржи.
– Что вы делаете вечером тридцать первого? – спросил Джед.
– Да ничего особенного; в настоящий момент перечитываю Токвиля. Знаете, в деревне рано ложатся спать, а уж зимой и подавно.
У Джеда мелькнула мысль пригласить его, но он вовремя спохватился, понимая, что не может никого звать на чужую вечеринку; в любом случае писатель наверняка отказался бы.
– Я вам привезу ваш портрет, как и обещал. В начале января.
– А, да, портрет… Прекрасно, прекрасно. – Ему, судя по всему, было глубоко наплевать на это.
Они вполне мило побеседовали еще несколько минут. В голосе автора «Элементарных частиц» промелькнуло нечто, что Джед никогда раньше в нем не замечал и совершенно не ожидал услышать, он даже не сразу понял, в чем дело, потому что уже давно ни в чьем голосе не слышал ничего подобного: писатель был счастлив.