Картезианская лингвистика

Хомский Ноам

Это объяснение действительно только для предложений, основанных исключительно на суждениях.

Однако последние, хотя и являются важнейшей формой мысли, вовсе не исчерпывают «операции нашего рассудка» и «к этому, однако, следует еще добавить конъюнкцию, дизъюнкцию и другие подобные операции нашего рассудка, а также все другие движения души: желания, приказания, вопрос и т.д.» [Op. cit., 29; цит. с изм. по: Арно, Лансло 1991, 30; ср.: Арно, Лансло 1990, 91-93]. Эти и другие «формы наших мыслей» отчасти означиваются посредством специальных частиц, вроде лат. поп 'не', vel 'или', si 'если', ergo 'следовательно' и т.д. [Op. cit., 137-138; ср.: Арно, Лансло 1990, 202; 1991, 30]. Однако и в таких предложениях тождество глубинной структуры может быть замаскировано различиями в трансформационных средствах, используемых для образования реальных предложений в соответствии с теми значениями, которые говорящий намеревается выразить. В качестве примера можно привести вопросительные

предложения. В латыни вопросительная частица ne «не имеет никакого объекта вне нашего разума, но единственно означает движение нашей души, когда мы хотим что-то узнать» [Op. cit., 138; ср.: Арно, Лансло 1990, 202; 1991, 94]. Что же касается вопросительного местоимения, то это «не что иное, как местоимение, к которому добавлено значение частицы ne: заменяя, как и все другие местоимения, имя, оно, кроме того, выражает движение нашей души, желающей узнать что-то и ждущей соответствующих сведений» [Op. cit., 138; цит. по: Арно, Лансло 1991, 94; ср.: Арно, Лансло 1990, 202-203]. Однако это «движение души» (mouvement de Pame) может быть означено разными способами, а не только добавлением частицы, например, изменением тона голоса или инверсией порядка слов, как во французском языке, где субъект, выраженный местоимением, «передвигается » [см.: Арно, Лансло 1990, 203; 1991, 95] в позицию после показателя лица в глаголе (при этом сохраняется согласование, имеющееся в глубинной форме).

Все эти средства помогают реализовать одну и ту же глубинную структуру [Op. cit., 138-139].

Следует отметить, что в теории глубинной и поверхностной структуры, развиваемой в лингвистических исследованиях Пор-Рояля, в имплицитном виде содержатся рекурсивные механизмы, обеспечивающие бесконечное применение конечных средств, описываемых этой теорией; такой и должна быть любая адекват нал теория языка. Более того, в приведенных примерах рекурсивные механизмы отвечают определенным формальным условиям, существование которых вовсе не является необходимым a priori. Как в случаях тривиальных (например, при конъюнкции, дизъюнкции и т. п.), так и в более интересных случаях, обсуждаемых в связи с относительными придаточными и инфинитивами, единственный способ расширения глубинной структуры заключается в добавлении полных предложений с базовой субъектно-предикатной структурой.

Трансформационные правила опущения, пермутации и т. д. не играют никакой роли в создании новых структур. Разумеется, остается открытым вопрос, в какой степени грамматисты Пор-Рояля осознавали данные свойства собственной теории, находились ли они в центре их интересов.

Рассуждая в современных терминах, мы можем формализовать описанный выше подход посредством описания синтаксиса языка в терминах двух систем правил: базовой системы, порождающей глубинные структуры, и трансформационной системы, отображающей глубинные структуры на поверхностные. Базовая система состоит из правил, порождающих глубинные грамматические отношения между элементами с абстрактным порядком (правила переписывания грамматики непосредственных составляющих); транс* формационная система состоит из правил опущения, пермутации, прибавления и т. д. Базовые правила позволяют вводить новые предложения (иначе говоря, они содержат правила переписывания вида А —>... S..., где S — начальный символ базовой грамматики непосредственных составляющих); других рекурсивных H.Хомский. Картезианская лингвистика средств не существует. Среди трансформаций фигурируют такие, посредством которых формулируются вопросы, императивные высказывания и т. д. в случае, если в глубинной структуре содержатся соответствующие указания (т. е. когда глубинная структура репрезентирует соответствующее «ментальное действие» посредством разработанной для этой цели нотации)72.

По всей видимости, «Грамматика» Пор-Рояля была первой грамматикой, в которой было более или менее четко развито понятие структуры непосредственных составляющих73. В связи с этим интересно отметить, что эта грамматика также вполне недвусмысленно свидетельствует о неадекватности описания в терминах структур непосредственных составляющих, когда речь идет о представлении синтаксической структуры; в ней содержатся намеки на своего рода трансформационную грамматику, которая во многих отношениях сходна с той, что активно разрабатывается в настоящее время.

Если перейти от общей концепции грамматической структуры, изложенной в «Грамматике» Пор-Рояля, к конкретным образцам грамматического анализа, то мы обнаружим в ней много других попыток развить теорию глубинной и поверхностной структуры. Например, наречия (в большинстве случаев) рассматриваются как следствие «желания людей сделать речь более краткой», поэтому они предстают как эллиптические формы предложно-именных конструкций; например, sapienter 'благоразумно' вместо cum sapientia 'с благоразумием' или hodie 'сегодня' вместо in hoc die 'в этот день' [Op. cit., 88; цит. по: Лрно, Лансло 1991, 63; ср.: Арно, Лансло 1990, 146]. Подобным же образом глаголы рассматриваются как такие слова, которые содержат в скрытом виде глубинную связку, выражающую утверждение,

а это значит, что и их использование обусловлено желанием сделать конкретное выражение мысли более кратким. Глагол — это «слово, главное предназначение которого состоит в обозначении утверждения74.

Речь, содержащая глагол, есть речь человека, который не только осознает какие-то объекты, но и судит о них, что-то по их поводу утверждает» [Op. cit., 90; цит. по: Арно, Лансло 1991,64; ср.: Арно, Лансло 1990,147-148].

Когда мы произносим глагол, мы тем самым совершаем акт утверждения, а не просто обозначаем утверждение как «предмет нашей мысли», как, например, когда мы используем «имена, [которые] тоже обозначают утверждение, например, [лат.] affirmans 'утверждающий', af firmatio 'утверждение'» [Op. cit., 90; цит. по: Арно, Лансло 1991, 64; ср.: Арно, Лансло 1990, 148]. Поэтому предложение лат. Petrus vivit или франц. Pierre vit 'Петр живет' значит Pierre est vivant 'Петр есть живущий' [Op. cit., 91; см. Арно, Лансло 1990, 149; 1991, 65], а в предложении лат. Petrus affirmat 'Петр утверждает' affirmat равнозначно est affirmans 'есть утверждающий' [Op. cit., 98; цит. по: Арно, Лансло 1991, 68; ср.: Арно, Лансло 1990, 156]. Из этого следует, что в предложении лат. affirmo 'Я утверждаю' (в котором субъект, связка и атрибут сокращены до одного-единственного слова) выражены два утверждения. Первое — это акт утверждения, совершаемый говорящим, другое — утверждение, которое говорящий приписывает кому-либо (в данном случае себе). Подобным же образом «глагол nego 'отрицаю', напротив, содержит... одно утверждение и одно отрицание » [Op. cit., 98; цит. по: Арно, Лансло 1991, 68; ср.: Арно, Лансло 1990, 156]75.

Если эти наблюдения грамматистов Пор-Рояля сформулировать в терминах нашей теории, то окажется, что глубинная структура, лежащая в основе такого предложения, как Петр живет или Бог любит человечество [Arnauld 1964,108; см.: Арно, Николъ 1991,107], содержит связку, выражающую утверждение, и предикат (живущий, любящий человечество), относимый к субъекту суждения. Глаголы образуют подкатегорию предикатов; к ним применяется трансформация, в результате которой они сливаются со связкой в единое слово.

Более подробный анализ глаголов содержится в «Логике» Пор-Рояля; в ней утверждается, что несмотря на внешний вид поверхностной структуры, любые предложения с переходным глаголом и дополнением «можно назвать сложными, они содержат некоторым образом два предложения» [Op. cit., 117; ср.: Там же, 120]. Так, на предложение Брут убил тирана мы можем возразить, что Брут вообще никого не убивал или что человек, которого убил Брут, не был тираном. Отсюда следует, что это предложение выражает суждение о том, что Брут убил кого-то, кто был тираном, и глубинная структура должна отражать этот факт. Представляется, что если следовать духу «Логики», то этот анализ можно применить и в случае, когда объект является сингулярным термом, например, в предложении Брут убил Цезаря.

Подобного рода анализ сыграл определяющую роль в теории рассуждения, развитой позднее в «Логике ». В действительности он был использован для развития частичной теории отношений; это позволило распространить теорию силлогизма на те аргументы, к которым в ином случае она была бы неприменимой.

Так, в «Логике» указывается [Op. cit., 206-207], что заключение от высказываний Божественный закон повелевает почитать кесарей и Людовик XIV — кесарь к высказыванию Божественный закон повелевает почитать Людовика XIV [см.: Op. cit., 206], очевидным образом является верным, хотя оно, в своей поверхностной структуре, не является примером какой-либо истинной фигуры силлогизма. Рассматривая кесарей в качестве «субъекта другого предложения, в свернутом виде содержащегося в рассматриваемом» [ср.: Op. cit., 207] и применяя пассивную трансформацию76 или же другим способом разлагая исходное предложение на его глубинные пропозициональные составляющие, мы в конце концов приведем аргумент к истинной фигуре силлогизма «Барбара»*.

Сведение предложений к лежащей в их основе глубинной структуре используется и в других местах «Логики» с той же целью. Так, Арно отмечает [Op. cit., 208], что предложение В наше время мало таких пастырей, которые были бы готовы отдать жизнь за свою паству, хотя и утвердительное по форме на поверхностном уровне, в действительности «по смыслу содержит в себе следующее отрицательное:

Многие пастыри в наше время не готовы "Так условно назван первый модус первой фигуры простого категорического силлогизма. Назначение первой фигуры — подведение частного случая под общее положение. Название взято из мнемонического латинского стихотворения, составленного Петром Испанским (впоследствии папа Иоанн XXI) для облегчения запоминания всех модусов. — Прим. перев. H. Хомский. Картезианская лингвистика отдать жизнь за свою паству» [Op. cit., 209]. Арно не раз повторяет, что то, что является утвердительным или отрицательным «по видимости», может являться или не являться таковым по значению, т. е. в глубинной структуре. Короче говоря, реальная «логическая форма» предложения может быть совсем иной по сравнению с его поверхностной грамматической формой77.