Картина с кляксой
Шрифт:
– С какого дня? – Папа насторожился.
– А с того самого, с третьего, если назад считать. Смекаю, что в эту ночь и совершилась кража.
– Почему так думаешь?
– Ну, как сказать… Дежурства у нас спокойные. Раза три за ночь мы все залы обходим, проверяем. А вот в ту ночь немного случилось. Только я себе чаек заварил, только Грей задремал, как в парадную дверь барабанят. Подхожу. Топчется на крыльце нетрезвый гражданин. Вам чего, говорю. Отворяй, говорит, хочу искусство посмотреть, искусство, мол, для народа. Культурно объясняю: музей закрыт, приходите
– Почему наряд не вызвал?
– Да неловко, Сергей Алексаныч, простой хулиганец, а я, старый боец, буду ребят тревожить. Дело другое – по инструкции дверь я не могу открыть, чтобы ему немножко навалять, а он бушует. Тут Грей подошел, рявкнул. А этот еще пуще: я, говорит, гражданин России, а ты меня собаками травить? Объясняю: прекратите свои противоправные действия, иначе я приму ответные меры. Он еще побуянил и уехал.
– На чем?
– Темно было, Сергей Алексаныч, не разглядел. По всему выходит, отвлекали меня. Моя ошибка, признаю. Только никак в ум не возьму: откуда они в здание проникли? Ведь все на запорах.
– Как он выглядел?
– Плотный такой, высокий, короткая стрижка. Одежда спортивная. Лицо круглое. Плечистый.
– Особые приметы?
– Тупой и глупый.
– Это не приметы, – вздохнул папа. – Ладно, заступай на пост.
– Отстранять меня надо, Сергей Алексаныч. Не справился.
– Не говори глупости.
Потом папа с начальником уголовного розыска майором Злобиным закрылись в кабинете директора.
– Вот, товарищ полковник, список подозреваемых. – И начальник положил на стол листок с фамилиями.
Папа прочел и удивленно посмотрел на него. Потом сказал:
– Быстро вы разобрались.
И непонятно было: похвалил или осудил.
– А что? Все ясно. Напрасно вы с ними так мягко разговаривали. У директрисы внучка поступила в университет. На платное отделение. Очень большие требуются деньги. Мотив? – И сам себе ответил: – Мотив. Лапина, экскурсовод. Я уже навел справки: взяла в банке ссуду на покупку жилья. Своего у нее нет, а зарплаты у всех сотрудников музея крохотные. Мотив? Мотив. Кузнецов, охранник. Ему предстоит еще одна операция. Платная. Мотив? Мотив. Согласны? Уборщица Тряпкина, в прошлом судимая…
– Добавь еще Злобина.
– Это которого?
– Начальника уголовного розыска.
– Ну, вы и шутите, товарищ полковник. – Злобин всерьез обиделся.
– Почему же? Я уже навел справки: вы намереваетесь поменять личную машину на внедорожник. Более того, в свое время отказали музею в установке сигнализации по льготному тарифу. Что скажете? И кстати, дополните свой список и моей фамилией. Я вот никак дом на участке построить не могу – все время денег не хватает.
– Товарищ полковник, работа у нас такая. Подозревать, проверять, разоблачать.
– Да, конечно… Только делать это надо с умом и сердцем. Вы что же, не знаете, как эти люди преданы своему делу? Они же влюблены в свой музей. А вам известно, что, когда им не хватило средств, выделенных на ремонт здания, они внесли свои деньги? Из своих нищих зарплат.
– Ну, не знаю… Вы как-то неожиданно повернули…
– А что касается Кузнецова, я за него ручаюсь. Мы одно время служили вместе. Уволен по ранению. И он, и его пес пострадали при задержании опасных преступников. Вы, конечно, согласитесь, что такой человек сам на преступление никогда не пойдет.
– Так что же? Не проверять их?
Папа помолчал.
– Да нет, проверить, конечно, придется. Но очень бережно и тактично. Это понятно?
Злобин кивнул.
– И постарайтесь через сотрудников расширить круг лиц, которые так или иначе причастны к работе музея.
– Таких много.
– Вот видите. Музей ведет большую культурную работу. У них все время – выставки, лекции, встречи с интересными людьми, фестивали, Дни поэзии и прочее. О чем это говорит? О том, что этот музей – главное в жизни его сотрудников. И подозревать их – пустое и обидное дело. Ищите, Злобин, вокруг. Я по своим каналам постараюсь определить заказчика кражи. Скажу вам для ориентации: мы получили от таможенников оперативную информацию. За рубежом готовится некая операция по хищению в России предметов искусства и переправке их в частные коллекции. Руководит этой операцией пока неизвестный нам бизнесмен, получивший гражданство в Германии.
– Я понял, товарищ полковник. Вы – там, мы – здесь.
– Правильно поняли. У ниточки два конца. А сойдемся мы с вами у узелка. Действуйте. И вот еще что. Постарайтесь, чтобы информация о краже картин как можно дольше не предавалась огласке.
Мы с интересом слушали папу, а Алешка еще и со вниманием. Он умеет внимательно слушать. И делать из услышанного свои выводы. Как говорит мама: дикие, но симпатичные.
Вот и сейчас он хмыкнул пренебрежительно и сказал:
– Пап, твой майор Злобин самого главного подозреваемого не назвал.
– Да, – согласился папа, – он почему-то не догадался. Но я ему подсказал.
– Арестовали?
– Не успели. Студент Истомин еще до того, как была обнаружена кража, скрылся.
Тут и до меня дошло. Ведь это Истомин скопировал все украденные картины. Значит, он своими копиями заменил подлинники! Что-то не очень в это верится.
И папа сказал:
– Я не думаю, что Истомин так или иначе причастен к краже. Но поработать с ним надо. Через него можно установить настоящих воров.
– Ты думаешь, их много? – спросил Алешка.
– Конечно. Дело сложное, одному человеку с ним не справиться.
– Целая банда. – Он вздохнул. – Надо тебе помочь.
– Только попробуй, – сказал папа.
А мама одной рукой приняла от него допитый стакан, а другой показала Алешке убедительную фигу.
– Ты у своих детей многому научилась, – усмехнулся папа.
– У твоих. У своих я учусь только хорошему.
– Например?
– Я подумаю. До утра.
А когда мы забрались на свой любимый чердак, Алешка вполголоса передразнил папу: «Я не думаю на Истомина». А я – думаю!»