Картофельное счастье попаданки
Шрифт:
Конечно, я ей поддалась. Я нарочно пропустила несколько яиц, и вышло так, что она нашла больше. И на лице ее засияла такая неподдельная радость, что я едва не разревелась.
— А теперь пойдем и приготовим из них яичницу.
Когда мы пришли на кухню, у Рут уже была затоплена печь, а в большом медном чайнике заварен ароматный травяной чай. Я предложила девочке понаблюдать за тем, как будет готовиться яичница, но шкворчание масла на сковороде чуть напугало ее, и она отошла от печи.
Зато когда сковорода с яичницей была поставлена на стол, я увидела, как наша гостья облизнулась.
Девочка съела всё, что я ей положила, а потом с удовольствием выпила чаю с вареньем. Мне показалось, что в нашем обществе ей было уже вполне комфортно, и она уже не вздрагивала при каждом нашем движении.
Ребенка следовало помыть и причесать, но прежде нам нужно было сшить ей хоть какую-то одежду. Я предложила распороть одно из платьев Констанции, но Рут от этого пришла в ужас:
— Да что вы, мадемуазель! Это такие дорогие наряды.
А вот использовать на это дело одну из ночнушек Констанции она всё-таки согласилась. Начать мы решили как раз с простенькой ночной сорочки для девочки — квадратный лоскут и две бретельки. В таком наряде ребенок на первых порах мог не только спать, но и разгуливать по дому. А потом Рут сошьет ей и платье из обрезков разных тканей, что хранились в одном из сундуков.
— Когда ты умывалась в последний раз? — спросила я у девочки.
Та сразу насупилась и снова замкнулась. Мы с Рут переглянулись и решили пока оставить ребенка в покое. Пусть погуляет еще денек в грязном платье. А потом, уже после обеда и ужина, можно будет для начала просто обтереть ее теплым влажным полотенцем и переодеть в тонкую сорочку. Ей и самой наверняка это понравится. А завтра, возможно, она позволит заняться и своими волосами.
К обеду Рут испекла пирог с клубникой и сливками. Она поставила его на стол и разрезала на кусочки. Девочка сидела на лавке и наблюдала за этим с восторгом. Но руку за пирогом так и не протянула.
— Скажи нам, как тебя зовут, и я дам тебе самый большой кусок пирога!
Это был шантаж, но мне так хотелось услышать от нее первое слово! И она сказала его.
— Армель.
Она произнесла свое имя так тихо, что я не была уверена, что правильно его поняла.
— Армель? — переспросила я. — Какое красивое имя!
Девочка кивнула, но всё ее внимание было сейчас сосредоточено на клубнике со сливками, и я, как и обещала, положила в ее тарелку самый большой кусок пирога.
Теперь мы знали ее имя. Но на самом деле я была не уверена, что оно было настоящим. Если бродячая труппа выкрала ее в детстве, то она могла не помнить своего имени вовсе. Но даже если и помнила, то артисты могли назвать ее более благозвучным именем, и постепенно она привыкла к нему и забыла подлинное.
Так что на самом деле эта информация нам почти ничего не давала. Судя по внешнему виду, девочка была лишена семьи уже давно, и если
Поэтому я решила пока отложить выяснение этого вопроса. Для начала мы должны привести девочку в порядок — отмыть, откормить, обогреть. А потом, когда я поеду в Анси или даже в столицу, я постараюсь узнать, нет ли в каком-нибудь государственном учреждении Терезии списков пропавших детей. Конечно, это была утопичная мысль, но мне хотелось верить, что рано или поздно мы найдем настоящую семью Армель.
После обеда глаза девочки стали закрываться, и было видно, что она хочет спать. Я собиралась отнести ее в кровать, но Рут неожиданно воспротивилась этому.
— Довольно ей выглядеть как замарашка, мадемуазель! Вода в котле на печи как раз вскипела. А Кип мигом наносит холодной воды в лохань.
— Она еще слишком напугана, — попыталась возразить я. — Нужно дать ей время к нам привыкнуть.
Но Рут была непреклонна:
— Мне нужно сшить ей новое платье. А старое я возьму за образец. И я сниму его с нее, даже если она будет ругаться как старый сапожник. А на теле у нее уже коросты от грязи, и ей самой станет легче.
Когда стоявшая в сарае на заднем дворе лохань была наполнена теплой водой, Рут подхватила девочку на руки. Армель была сыта и уже почти спала, а потому не оказала никакого сопротивления. И только когда в сарае мы стали снимать с нее платьице (которое сразу затрещало по швам на заплатах), она захныкала, но и как-то очень вяло. И только когда она увидела воду в деревянной лохани, она попыталась вырваться. Но она была слишком слаба, чтобы оказывать нам сопротивление.
А оказавшись в теплой воде, она и вовсе перестала это делать. Наверно, это были приятные ощущения. Я добавила в воду несколько капель лавандового масла, которое отыскалось в комнате Констанции, и сарай наполнился восхитительным ароматом.
Я стала мыть девочку сама, боясь, что Рут переусердствует и начнет слишком рьяно тереть тонкую кожу ребенка соломенной мочалкой. Я старалась действовать аккуратно, и Армель только несколько раз вскрикнула, когда я неосторожно затронула синяки на ее теле. Были ли это следы побоев, я не знала, а спрашивать ее об этом пока не стоило. Просто мы с Рут переглянулись, и я, пытаясь не расплакаться, часто-часто заморгала.
Волосы у нее так спутались, что распутать их не было никакой возможности. И длинные свалявшиеся космы Армель мне пришлось отстричь. А она даже не заметила этого, потому что уже спала, разомлев в теплой ароматизированной воде. Рут завернула ее в простыню и отнесла в кровать. И она проспала до самого вечера.
Я услышала, что она проснулась, из своей комнаты, и сразу поднялась к ней. Она сидела в кровати, закутавшись в одеяло, и смотрела на меня с прежним страхом.
— Должно быть, ты искала свое платье? — спросила я. — Не беспокойся, с ним всё в порядке. Рут постирала его и теперь оно сушится во дворе. А ты пока можешь надеть вот эту ночнушку. Смотри, какая она белоснежная! А Рут уже начала шить тебе новое платье. Конечно, если захочешь, ты сможешь надеть и старое, но думаю, что новое тебе понравится больше.