Карты смысла. Архитектура верования
Шрифт:
Невозможно окончательно определить, какое значение имеет вещь (и имеет ли вообще), изучая ее исключительно объективные характеристики. Ценность изменчива, в отличие от объективной реальности; да и из того, что есть, невозможно вывести то, что должно быть (это «натуралистическое заблуждение» Дэвида Юма). Однако можно определить условный смысл чего-то, наблюдая, как вы сами или кто-то еще ведете себя в присутствии этой вещи (или в ее отсутствие). Вещи (объекты, процессы) определяются как следствие поведения, по крайней мере по личному опыту. Скажем, к примеру, что поведение «А» порождает явление «Б» (не забывая, что мы говорим о поведении в определенном контексте). При этом поведение «А» учащается. Таким образом, можно заключить, что в контексте данной ситуации наблюдаемое лицо рассматривает явление «Б» как положительное. Если поведение «А» происходит все реже, можно обоснованно прийти к противоположному выводу. Наблюдаемое лицо считает явление «Б» отрицательным.
Психолог-бихевиорист Б. Ф. Скиннер [53] первоначально определял положительное подкрепление как «стимул», влияющий на повторяемость определенного поведения. Он наотрез отказывался заниматься внутренними, или внутрипсихическими, причинами подкрепления, предпочитая использовать в работе свое определение. Если «стимул» увеличивал частоту проявления данного поведения, он был положительным, а если снижал – отрицательным. Разумеется, Скиннер понимал, что значимость «стимула» зависит от контекста. Например, положительным подкреплением для животного может стать корм, если «лишить его пищи» (а проще говоря, заставить голодать). И чем реже «лишается пищи» подопытное животное, тем меньше будет
53
Скиннер Б. Поведение организмов. М.: Оперант, 2016; Skinner B. F. Contingencies of reinforcement: A theoretical analysis. New York: Appleton-Century-Crofts, 1969.
Скиннер считал, что нет необходимости обсуждать внутреннее состояние животного (или человека). Если бы мы знали историю подкреплений данного животного, то наверняка смогли бы определить, какие «стимулы» имеют для него положительную или отрицательную значимость. Это довольно скупой довод. Невозможно узнать «историю подкрепления» животного, особенно если речь идет о сложном и долго живущем организме, например о человеке. Заявление вроде «вы должны знать все, что когда-либо происходило с этим животным» похоже на утверждение ярого детерминиста о том, что «если бы человек знал положение и импульс каждой частицы во Вселенной в данную минуту, он мог бы определить все будущие положения и импульсы». Людям не дано знать все существующие положения и т. д.: проблемы измерения непреодолимы, и принцип неопределенности делает это в любом случае невозможным. Точно так же у нас нет доступа к «истории подкрепления». К тому же, получив этот доступ, мы изменили бы саму историю. (Я не навязываю психологической науке принцип формальной неопределенности; просто надеюсь, что приведенная аналогия будет вам полезна).
Скиннер изучал этот вопрос, проводя очень простые опыты, в которых контекст определяла исключительно непосредственная история подкрепления. Из-за этого «неявного» ограничения он обошел вниманием главный вопрос и сделал неуместные обобщения. Не имело значения, что крыса-самец перенял от своей матери полгода назад, если его можно было надолго «лишить пищи» сейчас. (Кратковременное) голодание перевешивало индивидуальные особенности крыс – по крайней мере, в рамках проводимого опыта, – и поэтому последние можно было спокойно проигнорировать. То есть если морить людей голодом, можно с уверенностью утверждать, что их желание насытиться сильно возрастет. Однако даже в этом крайнем случае невозможно точно предсказать, как проявится это желание и какие (этические) соображения могут сыграть здесь промежуточную или даже определяющую роль. Александр Солженицын обратил внимание на этот феномен, когда отбывал заключение в одном из лагерей ГУЛАГа:
На лагпункте Самарка в 1946 году доходит до самого смертного рубежа группа интеллигентов: они изморены голодом, холодом, непосильной работой и даже сна лишены, спать им негде, бараки-землянки еще не построены. Идут они воровать? Стучать? Хнычут о загубленной жизни? Нет! Предвидя близкую, уже не в неделях, а в днях, смерть, вот как они проводят свой последний бессонный досуг, сидя у стеночки: Тимофеев-Рессовский собирает из них «семинар», и они спешат обменяться тем, что одному известно, а другим нет, – они читают друг другу последние лекции. Отец Савелий – «о непостыдной смерти», священник из академистов – патристику, униат – что-то из догматики и каноники, энергетик – о принципах энергетики будущего, экономист (ленинградец) – как не удалось, не имея новых идей, построить принципы советской экономики. Сам Тимофеев-Рессовский рассказывает им о принципах микрофизики. От раза к разу они не досчитываются участников: те уже в морге…
Вот кто может интересоваться всем этим, уже костенея предсмертно, – вот это интеллигент! [54]
Прошлый опыт – учение – не просто определяет условия, скорее он точно обозначает природу системы взглядов или контекста, которые будут использоваться при анализе данной ситуации. Такая «осмысленная система взглядов» выступает посредником между учением прошлого, настоящим опытом и желаемым будущим. Этот посредник является действительным объектом научного исследования – явлением настолько же реальным, насколько реально нечто абстрактное, – и гораздо более простым и доступным, чем стандартная необъяснимая (и в любом случае неизмеримая) «суммарная история подкрепления». Система взглядов, на которую оказывает влияние учение, определяет значимость текущего опыта. Она показывает, что в данное время и в данном месте можно определить как хорошее, плохое или безразличное. Более того, умозаключения о природе системы взглядов, управляющей поведением других (то есть взгляд на мир глазами другого), порой приносят более полезные результаты, позволяют делать более широкие обобщения (как бы заглянуть другому в душу) и требуют меньше ресурсов познания, чем попытки как следует понять отдельную «историю подкрепления».
54
Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ, 1918–1956: опыт художественного исследования. Екатеринбург: У-Фактория, 2006.
Как отмечали ранние бихевиористы, валентность, или значимость, может быть положительной или отрицательной. Однако положительное и отрицательное не являются противоположными концами континуума – во всяком случае, не в прямом смысле [55] . Эти два «состояния» скорее самостоятельны и перпендикулярны, хотя, возможно, взаимно тормозят друг друга. Кроме того, положительное и отрицательное – понятия непростые: каждое из них может быть так или иначе разделено на составляющие по крайней мере один раз. Вещи, имеющие положительную оценку, могут приносить удовлетворение или многое обещать (то есть выступать в качестве завершающего или стимулирующего вознаграждения [56] ). Как уже было сказано ранее, многие вещи, приносящие удовлетворение, можно в буквальном смысле потреблять. Пища, например, является завершающей наградой для голодного, а это означает, что в данных обстоятельствах она расценивается как удовлетворение. Точно так же вода удовлетворяет человека, измученного жаждой. Сексуальный контакт вознаграждает тех, кому не хватает интимной близости, а тепло радует оставшихся без крова. Иногда нас удовлетворяют или вознаграждают более сложные стимулы. Все зависит от того, чего мы хотим в данную минуту и как проявляется это желание. Если мягко отругать человека, который ждет жестокого избиения, он вполне может почувствовать облегчение, то есть технически отсутствие ожидаемого наказания вполне может послужить наградой (именно такое поощрение часто выбирают тираны). В какой бы форме ни было получено удовлетворение, оно вызывает чувство насыщения, спокойствия и убаюкивающего удовольствия. Действия, направленные на достижение этой конкретной цели, (временно) прекращаются, хотя поведение, подкрепленное удовлетворением, с большой вероятностью повторится в будущем, когда инстинктивное или осознанное желание возникнет вновь.
55
Gray J. A. The neuropsychology of anxiety: An enquiry into the functions of the septal-hippocampal system. Oxford, Oxford University Press, 1982; Gray J. A., McNaughton N. The neuropsychology of anxiety: Reprise. Nebraska Symposium on Motivation, 1996, 43, pp. 61–134; Pihl R. O., Peterson J. B. Etiology. Annual Review of Addictions Research and Treatment, 1993, 2, pp. 153–174; Pihl R. O., Peterson J. B. Heinz Lehmann Memorial Prize Address: Alcoholism: The Role of Differential Motivational Systems. Journal of Psychiatry and Neuroscience, 1995, 20, pp. 372–396; Tomarken A. J., Davidson R. J., Wheeler R. E., Doss R. C. Individual differences in anterior brain asymmetry and fundamental dimensions of emotion. Journal of Personality and Social Psychology, 1992, 62, pp. 672–687; Wheeler R. E., Davidson R. J., Tomarken A. J. Frontal brain asymmetry and emotional reactivity: a biological substrate of affective style. Psychophysiology, 1993, 30, pp. 82–89; Tomarken A. J., Davidson R. J., Henriques J. B. Resting frontal brain asymmetry predicts affective responses to films. Journal of Personality and Social Psychology, 1990, 59, pp. 791–801; Davidson R. J., Fox N. A. Asymmetrical brain activity discriminates between positive and negative affective stimuli in human infants. Science, 1982, 218, pp. 1235–1237.
56
Gray J. A. The neuropsychology of anxiety: An enquiry into the functions of the septal-hippocampal system. Oxford, Oxford University Press, 1982; Ikemoto S., Panksepp J. Dissociations between appetitive and consummatory responses by pharmacological manipulations of reward-relevant brain regions. Behavioral Neuroscience, 1996, 110, pp. 331–345.
Обещания
Они дают понять, что вы непременно получите желаемое или достигнете цели в будущем. Однако более абстрактное качество обещаний не делает их чем-то вторичным или заведомо усвоенным, как когда-то считалось. Наша реакция на будущее удовлетворение зачастую является такой же основной или первичной, как отклик на само удовлетворение. Обещания (намеки на удовлетворение) технически считаются поощрительным вознаграждением, потому что они стимулируют движение вперед – что, по сути, является стремлением к месту, в котором, судя по намеку, будет получено удовлетворение [57] . Сигналы удовлетворения, как правило, сопровождают любопытство [58] , надежда [59] и приятное возбуждение (эти эмоции также связаны с последующим движением вперед) [60] . Действия, которые приносят обещания, со временем повторяются все чаще (как и поведение, вознаграждаемое удовлетворением) [61] .
57
Wise R. A. Psychomotor stimulant properties of addictive drugs. Annals of the New York Academy of Science, 1988, 537, pp. 228–234; Wise R. A., Bozarth M. A. A psychomotor stimulant theory of addiction. Psychological Review, 1987, 94, pp. 469–492.
58
Gray J. A. The neuropsychology of anxiety: An enquiry into the functions of the septal-hippocampal system. Oxford, Oxford University Press, 1982.
59
Mowrer O. H. Learning theory and behavior. New York, Wiley, 1960.
60
Wise R. A. Psychomotor stimulant properties of addictive drugs. Annals of the New York Academy of Science, 1988, 537, pp. 228–234; Wise R. A., Bozarth M. A. A psychomotor stimulant theory of addiction. Psychological Review, 1987, 94, pp. 469–492.
61
Gray J. A. The neuropsychology of anxiety: An enquiry into the functions of the septal-hippocampal system. Oxford, Oxford University Press, 1982.
Вещи, имеющие отрицательную оценку, зеркально отражают воздействие их положительных аналогов. Они либо ведут к наказанию, либо сулят угрозу [62] . Все наказания – разнообразная группа стимулов или контекстов, описанная ниже, – по-видимому, имеют одну общую особенность (по крайней мере, с точки зрения теории, изложенной в этой книге). Они указывают на временную или окончательную невозможность применения одного или нескольких средств либо достижения одной или нескольких желанных целей. Некоторые факторы почти повсеместно воспринимаются как наказание, потому что их появление указывает на снижение вероятности осуществления практически всех мыслимых планов. В присутствии этих раздражителей вы едва ли сможете получить удовлетворение или достичь желанных целей в будущем. Сюда относится большинство вещей или ситуаций, которые приводят к телесным увечьям. В более общем плане наказаниями можно считать непроизвольные состояния лишения (пищи, воды или комфортной температуры [63] , социальных контактов [64] ); состояния разочарования [65] или фрустрации [66] (то есть отсутствие ожидаемого вознаграждения [67] ), а также возбудители, достаточно мощные, чтобы нанести удар по устоявшимся системам, которые с ними сталкиваются. Наказания останавливают действие либо побуждают к отступлению или бегству (перемещению в обратном направлении) [68] и порождают эмоциональные состояния, известные как страдание или обида. Поведение, за которым следуют наказание и страдание, обычно со временем прекращается, то есть его частота угасает [69] .
62
Рассмотрено там же.
63
Скиннер Б. Поведение организмов. М.: Оперант, 2016; Skinner B. F. Contingencies of reinforcement: A theoretical analysis. New York: Appleton-Century-Crofts, 1969.
64
Panksepp J., Siviy S., Normansell L. A. Brain opioids and social emotions. In Reste M., Field T. (Eds.), The psychobiology of attachment and separation. New York, Academic Press, 1985, pp. 1–49.
65
Gray J. A. The neuropsychology of anxiety: An enquiry into the functions of the septal-hippocampal system. Oxford, Oxford University Press, 1982.
66
Там же; Dollard J., Miller N. Personality and psychotherapy: An analysis in terms of learning, thinking, and culture. New York, McGraw-Hill, 1950.
67
Gray J. A. The neuropsychology of anxiety: An enquiry into the functions of the septal-hippocampal system. Oxford, Oxford University Press, 1982.
68
Там же.
69
Там же.
Угрозы также имеют отрицательную значимость. Как и обещания, они подразумевают возможность, но при этом сулят наказание, боль и страдание. Угрозы – намеки на наказание – это стимулы, указывающие на повышенную вероятность наказания и боли [70] . Как и обещания, угрозы абстрактны и при этом не всегда вторичны или заведомо усвоены [71] . Существуют угрозы, которые мы «определяем на уровне рефлексов». Эти неожиданные явления заставляют нас остановиться и почувствовать тревогу [72] . Возможно, так же действуют некоторые «врожденные возбудители страха», например змеи [73] . Поведение, из-за которого мы получаем намек на наказание и чувствуем тревогу, обычно со временем прекращается (как и действия, которые приводят к немедленному наказанию) [74] .
70
Там же.
71
Там же.
72
Там же.
73
Рассмотрено там же.
74
Рассмотрено в работах: Gray J. A. The neuropsychology of anxiety: An enquiry into the functions of the septal-hippocampal system. Oxford, Oxford University Press, 1982; Wise R. A., Bozarth M. A. A psychomotor stimulant theory of addiction. Psychological Review, 1987, 94, pp. 469–492; Dollard J., Miller N. Personality and psychotherapy: An analysis in terms of learning, thinking, and culture. New York, McGraw-Hill, 1950.