Карусель
Шрифт:
— Все нормально. Ты хочешь узнать мою позицию?
— Да, я сознаю, что это иностранное предложение может растаять, как утренний туман, но все равно мы должны знать позицию друг друга.
— Знаешь, я все просчитал, и с точки зрения инвестиций это имеет смысл.
— Люди в городе волнуются. Волнуются из-за раскола в семье Греев. Слух уже просочился.
— Знаю. Одна из здешних медсестер переживает из-за этого. Люди, кроме торговцев и поставщиков, не хотят никаких перемен, не хотят терять «Грейз фудс», говорит она.
— И что же тогда?
Клайв
— Для отца и Дэна природа — это все. Каждое дерево, каждое живое существо бесценны. Для меня это не так. Мне достаточно небольшой части, где могли бы разместиться мы с моей лошадью. Если я проголосую с Дэном против Йена и Аманды, семья и фирма расколются пополам. Двое на двое. Но если я проголосую с Йеном, это разобьет сердце отцу. Его сердце будет разбито в любом случае.
Дэн не смог удержаться:
— Не понимаю, что случилось с Йеном. Хотя я сказал Салли, что это сильное искушение — размер предложения, все равно это не укладывается у меня в голове.
— Власть и престиж. Грандиозный инновационный проект. О нем будут писать.
— Хотел бы я знать, почему твой отец держится в стороне. Потому что на самом деле ему все равно?
— Ему не все равно.
— Тогда почему он об этом не скажет? — Не знаю.
— Ты тоже держишься в стороне, Клайв, не желая прояснить свою позицию. Могу я узнать почему?
«Почему? Потому что я был лишним. Потому что легче было ни во что не ввязываться, блестяще выполнять свою работу… так мне говорили, да я и сам это знал… тихо жить с отцом, а они пусть делают с фирмой что пожелают. Мне было безразлично. Мне ничего не было нужно, лишь периодически новый костюм, книги, время от времени путешествие за границу. Теперь все по-другому. У меня есть Роксанна. Теперь я вовлечен. Теперь я скажу».
— Я выступлю на твоей стороне, Дэн. Проголосую с тобой. Мы будем бороться, если придется, а похоже, так оно и будет.
Дэн схватил его за руку.
— Господи, — засмеялся он, — клянусь Богом, мы поборемся! Я не могу тебе сказать, что это для меня значит.
— Я знаю, что это для тебя значит, — сказал ему Клайв.
— Надо встретиться с Йеном и обсудить следующий шаг.
— Ты уверен, что вы с Йеном сможете разговаривать?
— Мы не дети, и нам придется. Можем встретиться в твоем доме в любой день на этой неделе.
Клайв напрягся. Он еще ни с кем не разговаривал с тех пор, как час назад из его палаты вышли два врача.
— Не на этой неделе, Дэн, — ответил он, гадая, как прозвучат слова, которые он произнесет вслух. — Когда у тебя воспаление легких, то, естественно, тебе делают рентген. В правом легком нашли пятно, довольно большое. Поэтому у меня взяли биопсию. Это рак.
Рак. Вот оно что.
— Мой врач пригласил пульмонолога, они недавно были у меня. Придется удалять легкое.
В расширившихся глазах Дэна отразилась печаль. Было ясно, что он искренне сочувствует. Многие в подобных ситуациях просто изображают соответствующие эмоции. Просто изображают, подумал Клайв.
—
— Не забегай вперед, — мягко проговорил Дэн и дотронулся до руки Клайва. — Гораздо чаще подобные вещи оборачиваются к лучшему, чем к худшему. Это подтверждено статистикой.
— Вечный оптимист Дэн, — улыбнулся Клайв.
— Нет, я реалист. Могу я что-нибудь для тебя сделать, что необходимо?
— Только одно. С минуты на минуту здесь будет Роксанна. Я хочу сказать ей сам, наедине. Бедная девочка…
— Я не пророню ни слова.
— Скажи, как моя Тина? Последние несколько недель я так скучаю по ней и по Розали.
— С ней все хорошо. Она много ездит на Розали.
— Прекрасно, но я знаю, что она будет счастлива снова проехаться со мной. Я люблю эту малышку. Как только я встану на ноги, она приедет ко мне в Ред-Хилл, дом уже готов. Как видишь, оптимизм заразителен, Дэн.
Глава 12
Сентябрь 1990 года
Клайв продолговатым белым свертком лежал на кровати, подсоединенный к аппаратуре с помощью разных трубок. К его руке тянулась трубочка капельницы. Из области ребер по трубочке побольше отходила желтоватая жидкость, слегка окрашенная кровью. Через трубку во рту Клайв был подсоединен к аппарату искусственного дыхания, который издавал мягкий ритмичный звук. Йен с жалостью смотрел на брата. Он как будто сделался меньше, усох, лицо землистого цвета. А чего ожидать от человека, которому только что удалили легкое? Бедняга. Он этого не заслужил.
Умоляющим взглядом Клайв указал на трубку во рту.
— Еще рано, мистер Грей, — мягко проговорила сестра. — Через двадцать четыре часа мы ее уберем, и вы сможете говорить все, что пожелаете.
Перепуганная Роксанна сидела у кровати. Йен не видел ее с того дня, как приезжал к ним и застал ее в гамаке, в шортах и майке. Сегодня она была истинной леди из пригорода, сдержанная и красивая в сером осеннем костюме, с шарфом кораллового цвета на плечах. Понимавший толк в женских нарядах, он сразу же отметил ее прекрасную темно-коричневую сумочку и туфли, простые золотые серьги и бледный лак ногтей. Вспомнив длинные темно-красные ногти, которые она старательно выставляла, кладя руку на скатерть, он внутренне улыбнулся. Он всегда знал, что она быстро все постигает, но это была прямо-таки космическая скорость.
— Бедный, — скорбно пробормотала она, — бедный мой. Ты потерял, наверное, фунтов десять. Но в понедельник тебя выпишут, и я тебя откормлю. Я варю прекрасный картофельный суп. Я принесу завтра, если тебе позволят его съесть.
— В понедельник? — резко переспросил Йен. — Кто сказал про понедельник?
— Врач, конечно, а что?
Он встал и пошел к двери.
— Мне нужно с ним поговорить. Пойду посмотрю, здесь ли он.
— Тебе нет нужды это делать. Я уже с ним поговорила, я жена Клайва.