Кащей - Германарих?

Речь идет о тех временах, когда и сказки, и былина были вполне историческими преданиями и когда даже сомнение в истинности их у слушателей не могло возникнуть...

Работа посвящена исследованию весьма малоизученного периода истории восточных славян – II-V вв. н.э. Письменные источники содержат очень мало сведений об этом времени, поэтому сделана попытка использовать в качестве источников фольклорные памятники восточнославянских и частично германских народов. Первая глава посвящена обоснованию предположения автора, что прототипом Кащея (Кощея) Бессмертного – персонажа восточнославянских сказок и былин – является вождь остроготов IV в. Германарих. Во второй главе эти фольклорные памятники (а также некоторые памятники германского эпоса) используются при сопоставлении с письменными источниками и данными, полученными в результате археологических раскопок для восстановления широкой картины общества

и культуры народов, живших в первые века нашей эры на территории нынешней Украины.

Приложением к данной работе является самостоятельное исследование «Об историческом прототипе образа Хильдебранда». В нем рассматривается возможность наличия исторического прототипа у героя средневерхненемецкого эпоса Хильдебранда. Обосновывается мнение о том, что прототипом Хильдебранда был вождь остроготов IV века Германарих (Эрменрих), хотя и подвергшийся впоследствии значительной идеализации. Рассматривается механизм формирования от образа одного исторического деятеля разных эпических героев: отрицательных – например, эддического Ёрмунрекка и положительного – Хильдебранда.

Annotation

The paper is devoted the investigation of the obscure period of the East Slavonic history, i. e. 2-5 centures AC. Since the time is very little illuminated by writen sources the author tries to use for the historical investigation the information that can be obtained from East Slavonic (and partly Germanic) folklore. The first chapter is devoted the substantiation of the author’s conjecture about the historical prototype of Kaschei (Koschei) Immortal (the East Slavonic folklore character). It is supposed his prototype is Germanarich the chieftain of ostrogoths. In the second chapter the author attempts to reconstruct the full picture of that time by means of the comparision of different sources – writen, arhaeological and folklore.

The paper has appendix «On the historical prototipe of the character of Hildbrand”.The article deals with the question of the existense of the historical prototipe of Hildbrand. The author believes the medieval High German epic character has Hermanarich the chieftain of ostrogoths (4-th century A.C.) as his prototipe, though the latter was very much idealized afterwads. Here is considered how the same person could serve as prototype both negative (Eormenric etc.) and positive (Hildbrand) characters.

УДК 398

ББК 82.3(2РОС=РУС)+

63.3(2)2

Б79 Болдак, Виктор Казимирович. Кащей – Германарих?: проблемы реконструкции исторических событий восточных славян II-V вв. / В.К.Болдак. – Петрозаводск: [б.и.], 2007 (Петрозаводск: Копицентр). – 76 с.: ил. – Библиогр. в конце кн.

В небольшой работе В.К.Болдака использован огромный корпус источников: научной литературы, фольклорных произведений, исторических документов, что, несомненно, свидетельствует об основательности предпринятой попытки реконструкции исторических событий начала нашей эры в Северном Причерноморье и Приднестровье.

Совершенно неожиданное, смелое утверждение, что наш русский Кощей Бессмертный, оказывается, может иметь свой конкретный исторический прототип после внимательного прочтения работы и анализа использованной научной литературы не представляется чем-то совершенно невероятным. Кажутся весьма интересными, хотя и небесспорными, этимологические комментарии автора имени Кощей. Поэтому в последней части работы имя Кощей, относящееся к историческому лицу, не воспринимается как нечто чужеродное для научного текста.

Рецензируемая работа может быть использована в качестве учебного пособия в вузовских курсах: «История славян», «Славяноведение», «Русский фольклор и история фольклористики», «История зарубежного фольклора». Одним из важнейших достоинств работы следует назвать то, что логика изложения, разнообразная аргументация, строгий научный аппарат не вызывают возражений.

Рецензируемое сочинение представляет большой интерес для учителей, преподавателей вузов, студентов и всех интересующихся историей и филологией.

Кандидат филологических наук

доцент кафедры лингвистики

Международного Славянского

Института Н.В.Тищенко

События первых веков нашей эры в восточнославянской истории практически остаются неисследованными. Известно, что в III-IV веках славяне и готы соседствовали на территории современной Украины, но сказать что-либо более конкретное историки затрудняются. Причиной этому служит крайняя скудость источников сведений об этих народах. Про причерноморских готов из древних авторов писали

только Аммиан Марцеллин [1993: 491-496] и Иордан [1997: 83-86, 107-108], некоторые другие авторы только повторяли их сообщения [Буданова Готы 1999: 151]. К сожалению, первый из упомянутых авторов ограничился кратким сообщением о нападении гуннов на готов, рассказ же второго, хотя и несколько более пространен, но небезосновательно подвергается критике историков. В самом деле, Иордан, в отличие от Аммиана Марцеллина, не был современником событий, а писал свою работу два века спустя на основании готских преданий (а также сочинений античных историков). Кроме того, очевидна тенденциозность труда Иордана – следствие того, что автор работал при дворе готских королей и сознательно (но, может быть, и не осознавая этого) весьма сильно преувеличивал подвиги этих королей и их предков. Н.Вагнер писал: «Как представитель рода Амалов он [Иордан – В.Б.] писал историю в пользу готов именно потому, что считал себя готом» [Буданова О трансформации 1999: 20]. «Он [Р.Хахман – В.Б.] показал многослойность "Гетики", наличие в ней штампов, противоречий и несоответствий, предвзятость и тенденциозность Иордана» [там же: 25]. На этом основании, например, В.Н.Лавров [1999: 170-176] считает сомнительными даже такие утверждения Иордана, как происхождение готов из Скандинавии и их поселение у Мэотиды (Азовского моря). Следствием такой скудости и малодостоверности письменных источников явился огромный разброс мнений историков об остроготах Причерноморья – от утверждений о существовании в IV веке огромной и высокоразвитой «империи Германариха» до сомнений, существовало ли вообще такое племенное объединение (о различных версиях см. [Буданова Готы 1999: 151]).

Культурная история восточных славян того периода известна несколько лучше по данным археологии. Но и тут все не так просто – существовавшая в это время выразительная Черняховская культура (культура полей погребения) связывается со славянами, но имеются разные мнения на этот счет (см. П.Н.Третьяков [1982: 9-28], об этом далее); «готская гипотеза» см. [Буданова О трансформации 1999: 17]; Б.А.Рыбаков [2000: 25-27] и В.В.Седов [2002: 162-167] о принадлежности черняховцев к славянам, хотя и с включением многих иноэтнических элементов). В отношении же изученности событий их политической истории славянам повезло гораздо меньше, чем даже их соседям готам. Письменные источники о славянах Приднепровья и Приднестровья фактически молчат, за исключением нескольких очень кратких и также часто неоднозначно трактуемых сообщений упомянутого Иордана. Это привело к тому, что события политической (в отличие от культурной) истории восточных славян данного периода или не исследуются вообще, или толкуются еще более произвольно, чем судьбы упоминавшейся «державы Германариха». Уже отмечалось, что и данные археологии сами по себе могут быть истолкованы более, чем неоднозначно. П.Н.Третьяков [1982: 24] пишет: «Становится все более очевидным, что воссоздание картины убедительных генетических связей далекого прошлого на основании археологических данных возможно лишь в результате такой мобилизации фактического материала, которая, не оставляя «белых пятен» на археологической карте, позволила бы проследить развитие культуры буквально из поколения в поколение. Лишь при этих условиях можно избежать скороспелых субъективных суждений, которыми так грешила до сих пор археология». Можно заметить, что даже при наличии абсолютно всех указанных данным автором благоприятных факторов получится «картина убедительных генетических связей» культуры народа, события же его политической истории все же останутся в тени.

Между тем, сама множественность этих суждений, многочисленность малодоказуемых гипотез (и о готах, и о славянах) говорит о большой значимости этой исторической темы – о первых веках славянской истории, о причинах и движущих силах перехода восточных славян в V веке от спокойной и обеспеченной жизни, которая характеризует черняховскую археологическую культуру, к судьбе, полной опасностей и лишений во времена Великого расселения славян.

Является ли это неразрешимой задачей? Значит ли упомянутая малочисленность источников, что исследователи этого вопроса и дальше вынуждены будут ходить по замкнутому кругу выдвижения равно малообоснованных версий и контрверсий далеких событий? Выход из тупика возможен: это использование, помимо упоминавшихся письменных источников, помимо данных археологии, третьей группы источников – фольклора славянских и отчасти западноевропейских народов, тех сюжетов, формирование которых восходит к описываемому времени. Однако, в отношении данного времени и данных народов такая работа проводилась в весьма незначительной степени. В.В.Седов [1979: 38] пишет: «К сожалению, этнографы и фольклористы до сих пор сделали очень немного для разрешения вопросов этногенеза славян. Между тем, и материалы этнографии, и фольклористика могут оказать существенную помощь в изучении ранних этапов славянской истории». За годы, прошедшие с тех пор, как были сказаны эти слова, мало что изменилось в этом отношении.