Кащей - Германарих?
Шрифт:
В «Песни о нибелунгах» интересующий нас сюжет прослеживается гораздо слабее. «Дитрих Бернский – исторический остготский король Теодорих Великий (471-526), один из любимых героев германских эпических сказаний, в которых, впрочем, судьба его отражается весьма фантастично с точки зрения исторической действительности» [Западноевропейский эпос 1977 прим. Рыковой: 743]. В последних главах («авентюрах») «Песни...» действует Хильдебранд – воспитатель (то есть как бы «предок») Дитриха, и в нем можно разглядеть черты Германариха-Кащея. «Старый Хильдебранд» ввязывается в сражение с бургундами, которые гибнут все, кроме короля Гунтера и его вассала – богатыря Хагена. В бою также гибнут все бернцы (готы), а Хильдебранд ранен Хагеном и вынужден бежать. Дитрих сам выходит на бой, ранит и пленяет Гунтера и Хагена, а потом выдает их королеве Кримхильде, жене Этцеля (Аттилы), под ее обязательство сохранить пленным жизнь. Кримхильда нарушает свое слово и убивает обоих в отместку за своего первого мужа Зигфрида. За это Хильдебранд ее убивает (поистине, достаточный повод для вассала, чтобы убить свою королеву!) [там же: 483-495]. Как легко заметить, события переставлены местами, и коллизия мало похожа на ту, что описана у Иордана и в «Старшей Эдде», однако, и здесь «Хильдебранд» убивает «королеву» (даже «надвое рассек» почти по
Немецкие легенды о Дитрихе Бернском (будут комментироваться по [Мифы и легенды 2000: 531-585]) – это весьма интересный, хотя и сложный в интерпретации источник (события там отнесены к разным историческим эпохам), этот цикл будет рассматриваться в главе II. Пока стоит сказать только, что там основной противник эпического Дитриха – зловредный Эрманерих, «король Рима», а главный помощник – «старый Хильдебранд». Можно понять, что образ исторического Германариха претерпел обычное для эпических героев «расщепление»: все его положительные характеристики были перенесены на Хильдебранда, а все отрицательные – на Эрманериха (подробнее об этом см. Приложение).
Еще более любопытно обнаружить упоминание об интересующих нас героях в англо-саксонском эпическом произведении X века – «Беовульфе». Там речь идет о «данах» (датчанах, очевидно, – предках будущих переселенцев в Англию), и есть такое упоминание об, очевидно, всем известном эпическом сюжете: «...и кто из героев / владел, не знаю, / подобным сокровищем, / кроме Хамы, / который в дом свой / принес ларец / с обручем Бросинга / а сам бежал / от Эорменрика / под руку Предвечного» [Западноевропейский эпос 1977: 69]. Видимо, не стоит гадать, кто такие были эти Хама, Бросинг и Предвечный (тем более, что при переводе на современный английский язык этот эпизод переведен несколько иначе: «Home to his glorious sity, saved / Its tight-carved jewels...» и т.д. [Beowulf 1963: 61]. В том же издании, в глоссарии имен переводчик Б.Раффел дает такое пояснение имени данного персонажа: «...(Эорменрик): король остготов историчен, но превращен в образец (the very model) средневекового тирана; так он изображен в староанглийских поэмах “Deor” и “Widsith”» [там же: 151]. Еще одна цитата: «Верный Эккарт – герой средневековой “Саги о Тидреке”, наставник двух братьев, готовый погибнуть, защищая их от жестокого дяди Эрманариха» [Кудруна 1984 прим. Френкель: 352].
Получается, что «Эорменрик» – едва ли не самый известный, хотя и непопулярный, эпический герой германских народов раннего Средневековья после Аттилы (Этцеля, Атли) и Теодориха Великого (Дитриха, Тьодрека), но в отличие от последних, действовавший гораздо ближе к славянским землям и живший как раз в переломный для восточных славян период – накануне упадка Черняховской культуры и Великого расселения славян. Учитывая общеевропейские связи народов периода Великого переселения, можно ожидать, что и в славянском фольклоре «Эорменрик» как-то должен проявиться. Теперь следует вернуться к исследованию русского фольклора.
«Первая» сказка
Итак, что можно узнать из «первой» сказки о Кащее Бессмертном? Это общеизвестный сюжет о том, что Кащей похитил женщину, обычно жену, но иногда невесту или мать главного героя, и последний отправляется на ее поиски. Найдя похищенную в плену у Кащея (в его отсутствие), он узнает от нее, что Кащей Бессмертный неуязвим для любого оружия и убить его можно только, если найти его «смерть», спрятанную обычно очень далеко. Похищенная женщина выведывает у Кащея, где находится эта «смерть», и сообщает это герою. Последний добывает ее (обычно «смерть» находится в яйце, а яйцо в утке и т.д.), и Кащей умирает. Подробнее все разнообразие вариантов этого сюжета описывает Н.В.Новиков [1974: 193-210]. Перечислим черты сходства сюжета с данными из письменных источников, восходящих к «королю» готов.
1.Само «бессмертие» Кащея. Иордан [1997: 86] пишет, что Германарих скончался на сто десятом году жизни, а до этого на него было покушение – его ударили мечом в бок, а он остался жив. Надо заметить, что эти два факта (покушение и возраст) относятся к числу наиболее достоверных из сообщаемых писателем – через два века готы могли забыть или исказить всё, кроме исключительного долголетия своего вождя и подробностей сенсационного покушения на него (это не рана в бою!), а Иордану не было никакого смысла как-то редактировать эти легенды – вероятно, записал, как услышал. Конечно, «седины вождя» – весьма устойчивый эпический признак у многих народов, но если вспомнить указанное выше сообщение «Младшей Эдды» о старости Ёрмунрекка, можно уверенно предположить – если в действительности Германарих к моменту своей смерти и не дожил до 109 лет, то явно умер и не молодым, достигнув если и не эпической, то человеческой старости.
2. Универсальная и всеобщая зловредность Кащея, характерная для всех источников [Новиков 1974: 216] – следует отметить это здесь, чтобы больше к данному моменту не возвращаться. Например, Баба-Яга в сказках часто зловредная, но не всегда (примерно в трети сказочных сюжетов она – положительный герой [Новиков 1974: 175]). Но вот Кащей – это просто воплощенные злоба, коварство и непримиримость. Судя по Иордану, между готами и славянами (антами) все происходило именно так. Добавим, что уже одного этого достаточно, чтобы усомниться в упомянутой версии А.Н.Зорина о прототипе Кащея – славянском князе-жреце. Можно ли поверить, что во всех жанрах и всегда так третировали своих священных вождей? Версия исследователя о том, что к Кащею сказители, якобы, относились нейтрально, без всякого эмоционального осуждения [1986: 18-19], не выдерживает критики. «Этот персонаж является, пожалуй, самым главным злодеем в русской сказке» [Куликова 2003: 218]. Кроме того, данная версия объясняет только этимологию имени, его титул («Царь-Кащей») и некоторые детали сюжета «первой» сказки (дуб, ларец, заяц, утка, яйцо), но как быть с остальными тремя сюжетами – одним сказочным и двумя былинными – где этих деталей нет вообще (только в былине об Иване Годиновиче иногда упоминается титул «Царище Кощерище»)? Более того, и в «первой» сказке объясняются только отдельные детали, но отнюдь не сама сюжетная линия; если прототип Кащея – славянский языческий князь-жрец, то какое явление или событие было прототипом похищения им женщины? И кто был прототипом героя, освобождающего мать или подругу из его рук? Неужели православный монах?
3.Представляют интерес те варианты сказки, где Кащей похищает мать главного героя [Афанасьев 1958 т.1: 358-362]. Если сюжет с похищением жены или невесты слишком распространен в мире, чтобы его принимать всерьез, то сюжет о возвращении похищенной матери можно считать оригинальным и восходящим к первоисточнику. И соотнести
«Вторая» сказка
Сказочный сюжет о смерти Кащея от коня представляет больший интерес по сравнению с предыдущим сюжетом тем, что оставляет впечатление архаичности (даже Баба Яга там – в ее «южном» варианте, пасет стада кобылиц у синего моря, и некоторые исследователи в данном контексте связывают этот персонаж с «женоуправляемыми» сарматами-язигами – степными соседями славян III в. до н.э. – III в. н.э., см. выше).
Общая линия вкратце такова. Герой женится на богатырше Марье Моревне (наиболее характерный сюжет) и поселяется в ее дворце. В отсутствие жены он входит в запретный «чулан» и обнаруживает там пленника Марьи Моревны Кащея, висящим на цепях. Кащей уговаривает героя дать ему воды, а, напившись, обретает всю свою силу, стряхивает цепи и похищает жену спасителя. Герой трижды пытается увезти жену, пробравшись в жилище Кащея в его отсутствие, но Кащей при помощи волшебного коня легко догоняет их и возвращает Марью Моревну себе. На четвертый раз герой сам обзаводится волшебным конем лучше Кащеева (получает за службу у Бабы Яги) и в схватке одерживает победу - его конь убивает Кащея [Афанасьев 1958 т. 1: 385]. Подробнее см. [Новиков 1974: 210-216]. «Сказка по-разному изображает гибель Кащея во время погони. Смерть его может наступить от удара в лоб копытом коня Ивана-царевича... от бешеной скачки, когда даже конь под ним издыхает, а у него перед кончиной «язык волочитце на аршин из глотки», наконец, от удара о землю в результате падения с коня. Сбрасывание Кащея с большой высоты обычно осуществляет его собственный конь, который вступает на ходу в сговор со своим родным младшим братом - конем героя» [там же: 216].
Итак, сопоставляем.
1.Кащей «висел на цепях», а у Иордана «Винитарий...с горечью переносил подчинение гуннам» [1997: 107-108]. «Саксон Грамматик рассказывает о войнах Германариха со славянами, о том, что он был в плену у славянского князя Исмара, что он предполагал жениться на Сунильде (здесь ее имя осмыслено как Свангильда – Лебедь)» [Рыбаков 1963: 17].
2. Смерть от коня. Гунны, победители готов, «словно приросли к своим... коням» [Аммиан Марцеллин 1993: 491].
3.«Случайность» смерти Кащея. Для нас это, пожалуй, – самая ценная «добыча» в данном сюжете. Закономерность, «мораль», красивость коллизии достигаются мастерством рассказчика-сочинителя и, с точки зрения историка, не стоят ничего. Наоборот, шероховатость фабулы заставляет подозревать детали события-прототипа. Поэтому гибель злодея от руки богатыря – затасканный во всем мировом фольклоре штамп, не говорящий абсолютно ничего о реальном прототипе мифа, но вот алогичная, случайная смерть может о чем-то говорить (Кащей уже изрубил своего противника, прежде чем попал под копыта вражеского коня). Зачем пересказчику сказки выдумывать такой мотив, как смерть злодея без заслуги в этом главного героя? Иордан пишет о том, как на помощь антам (славянам) в борьбе с готами пришли гунны: «Долго они бились; в первом и втором сражениях победил Винитарий. Едва ли кто в силах припомнить побоище, подобное тому, которое устроил Винитарий в войске гуннов! Но в третьем сражении, когда оба [противника] приблизились один к другому, Баламбер [вождь гуннов – В.Б.] подкравшись к реке Эрак, пустил стрелу и, ранив Винитария в голову, убил его; затем он взял себе в жены племянницу его Вадамерку и с тех пор властвовал в мире над всем покоренным племенем готов... » [1997: 108]. Надо заметить, что тут не хватает глагола «победил», выражений типа: «...убил Винитария и победил...», «...и разгромил...» и т.п. А, учитывая, что есть глагол «подкрался», возникает вопрос: а было ли вообще это «третье сражение»? Весьма вероятно, что гунны применили свою непревзойденную тактику партизанской войны. «Аланов, равных им в бою... они [гунны - В.Б.] победили, истомив бесконечной войной» [Иордан 1997: 85]. А, если так, то можно представить, как выглядела концовка войны для ее участников. Готы были крайне измотаны войной, их волю к борьбе под конец поддерживал только авторитет вождя. И как только последний пал в одной из мелких “бесконечных” стычек, они сдались. Все логично, понятно, и гот VI века Иордан даже слов много не тратит на описание очевидного. Для гуннов тоже было все понятно - они знали силу своей степной тактики. Но для антов, самих изнемогающих от тягот войны, такое поведение их противников должно было казаться верхом абсурда: страшный и коварный враг, непобедимый в бою, сдается, не понеся поражения в генеральном сражении, всего-то после потери военачальника. Жуткий кошмар, зловеще нависший над всей «Трояновой землей», рассеялся сам собой. Есть о чем слагать песни и что передать потомкам!