Каштановый омут

Джеллис Роберта

Адам ухмыльнулся.

– Самая прямая дорога – в Кемп, но он даже не пытался пробиться туда. Я также только что перекрыл для него устье Аруна, и тут Арундель улыбнулся мне. Я встретил его случайно по дороге и сказал ему, что Вик пал. Скоро я примусь за Бексхилл.

– Только после Пасхи, – предупредил Пемброк.

– Да, – согласился Адам, – но перемирие здесь ни при чем. Бексхилл – феод моего вассала, и она обратилась ко мне за помощью, так как ее вассал отказывается ей подчиниться. Однако до марта я все равно ничего не могу предпринять. Люди Джиллиан уже отслужили мне положенные сорок дней в этом году, и я не стану заставлять их служить еще, если могу обойтись без этого.

Так что я собираюсь двинуться на Бексхилл после первого весеннего сева, но был бы счастлив учесть при этом интересы короля и готов отправиться, когда вы меня попросите, если это не слишком затянется.

– Благодарю вас от имени короля, – ответил Пемброк, с нежностью глядя на достойного сына своего самого дорогого друга. – Держитесь пока своих намеченных планов. Я дам вам знать, если Добни понадобятся какие-нибудь изменения.

– Кто такой Добни? – спросил Иэн. – Я едва припоминаю этого человека. Вы же вроде писали, что он приедет с вами.

– Так и предполагалось, пока я не узнал, что Арундель приедет тоже. Я знаю, что даже если он не вернется к нам, то не станет нарочно шпионить, но… Пемброк мог не договаривать. Все понимающе закивали. Арундель, конечно, не стал бы намеренно предавать их, но он мог обмолвиться, не понимая значения сказанного. Даже если Арундель вернется к королю, он не самый надежный человек, которому можно доверять секретные планы. У него дома или в его окружении могли быть люди, которым Людовик платил за информацию. Арундель никогда не следил за шпионами. Сам он никогда подобными делами не занимался, и ему не приходило в голову, что ими может заниматься кто-нибудь другой.

– А что касается Добни, – продолжал Пемброк, – он был губернатором островов в проливе, пока Юстас не изгнал его. Я уговорил его подождать еще несколько дней. Он приплывет в гавань Роузлинда, как только я сообщу ему, что мы готовы. Он вполне достоин вашего доверия. Мало зная короля Джона, он сохранил любовь к нему. Услышав о смерти короля, он сразу же прибыл ко мне, чтобы принести клятву верности Генриху. Мы скоро достаточно окрепнем, чтобы решить проблемы в Англии… если Людовик не сможет больше получать подкрепления из Франции. Церковь делает свою часть дела. Папа посылает строгие письма Филиппу, и Гуало слышал, что французский король уступил угрозам Святого отца. Кроме того, Филиппа Англия больше не интересует. Он ненавидел старого короля Генриха и все его потомство, но не думаю, что он испытывает неприязнь к детям, особенно к сыну Джона. Теперь, когда предприятие Людовика начинает приносить больше расходов, чем ожидаемой выгоды, Филипп потерял интерес к этому.

– Да, – согласился Иэн, – У Филиппа всегда был хороший нюх на то, что чего стоит, и, как меня уверял Саймон, он ненавидел прежде всего Ричарда.

– Он всегда презрительно относился к Джону, – добавил Джеффри, – и битва при Бувине, кажется, окончательно излечила его от остатков ненависти, потому что у него теперь есть, на кого изливать злобу.

В голосе Джеффри слышалась горечь. В окончившейся катастрофой битве при Бувине он был очень тяжело ранен, почти смертельно, и с тех пор ходил, прихрамывая. Иэн с беспокойством посмотрел на зятя, но никакой личной обиды на лице его не заметил. Он просто сожалел о проигранном сражении, о товарищах, которые погибли или все еще томились в плену в тяжелейших условиях. Его собственное ранение уже мало что значило для него.

– Каковы бы ни были причины, Филипп в дальнейшем не будет уже столь охотно поддерживать эту авантюру, – продолжал Пемброк. – Если же мы еще так закроем пролив, чтобы Франция потеряла свои суда, то вскоре его безразличие наверняка сменится прямым запретом оказывать

любую помощь Людовику.

– Тут придется поработать, – саркастически заметил Иэн. – С тех пор, как Юстас Монах поссорился с Джоном и получил свои сребреники от Людовика, нас практически заперли в наших портах. Торговля с Нидерландами сошла на нет, и у Элинор были чуть ли не припадки из-за потери доходов с Роузлинда и Мерси, – сухо добавил он. – Хорошо еще, что наши рыбаки преданы нам и предупреждают в случае чего, иначе разбойники захватили бы все побережье.

– Да, конечно, именно об этом и следовало бы поговорить с Добни. У нас сейчас есть немного денег, чтобы снарядить флот. Если он согласится – а я думаю, он согласится с радостью – взять на себя это дело, возможно, мы решим свои проблемы.

– Я не верю, что Добни справится с Юстасом, – сказал Джеффри. – Успехи Монаха и те вольности, которыми он наделяет своих последователей, привлекают на его сторону очень многих капитанов. Они мало чем отличаются от пиратов, но слушаются его, потому что в противном случае он натравливает на непослушных остальных своих сторонников. Доходы их высоки, поскольку они грабят все морские торговые корабли и богатые прибрежные города.

– Может, и так, – пожав плечами, ответил Пемброк. – Я и не ожидаю всего сразу. Нам хватит пока и того, если Добни сумеет захватить или потопить столько французских кораблей, чтобы Филипп запретил отправлять помощь здешним французским силам, и сможет в достаточной мере защитить наши и нидерландские суда, чтобы хоть частично восстановить торговлю.

– Весьма разумно, – согласился Иэн, но без большого энтузиазма. Он не разделял страсти Элинор к прибылям, и, хотя был храбрым человеком, от мысли о морских сражениях ему становилось не по себе.

– Это действительно очень интересно, – заявил Джеффри с гораздо большим пылом: ему нравилась морская служба. – Но какова же наша роль в этом деле? Добни хочет набрать людей леди Элинор?

– Конечно, – подтвердил Пемброк, – но гораздо важнее для него иметь гарантию безопасности гаваней, если ему придется отступать перед превосходящими силами или искать убежище в случае шторма.

– Ах, я не подумал об этом, – признался Иэн. – За гарантиями он обратился по правильному адресу. У нас здесь достаточно портов. Ну, и Уэльс тоже безопасен.

– Но он слишком далек от обычных маршрутов Людовика и слишком беден, чтобы заинтересовать разбойников Юстаса, – прокомментировал Джеффри.

Пемброк кивнул.

– То же относится и к Корнуоллу, который также достаточно безопасен. Прежде чем Добни достигнет тех мест, его успеют потопить или много раз захватить. Портсмут – последняя гавань на востоке, находящаяся во власти короля, кроме Дувра. Но Дувр так часто осаждают, что его нельзя считать надежным убежищем. Четыре из остальных пяти портов еще хуже. Их мэры и население склоняются на нашу сторону, но крепости удерживаются людьми, присягнувшими Людовику, хоть сейчас они и колеблются. Они почти готовы перейти к нам, но хотят каких-то гарантий, что французы не пошлют против них большой флот.

– Вы все ходите и ходите по кругу, – с некоторой горечью рассмеялся Иэн. – Добни нужны надежные гавани, которые могли бы предложить ему пять портов, если Добни сначала представит гарантии, что защитит их от нападения Юстаса. Но он не может пообещать им этого, пока они не пообещают пристанище и услуги по ремонту.

– Более того, даже Портсмут не может быть надежным убежищем, пока Роузлинд стоит на своем месте, – заметил Пемброк.

– Что? – воскликнул Иэн. – Вильям, вы сошли с ума? Когда это моя вера колебалась, чтобы вы начали рассматривать Роузлинд как угрозу?