Каслфор. Город тайн
Шрифт:
Пока он по привычке расставлял книги на полках в алфавитном порядке, его сосед по комнате Ирвин Бабблс вертелся перед зеркалом в дурацком смокинге. Он был велик ему размера на два и смотрелся так, будто он стащил его из антикварной лавки.
– Что скажешь? – спросил Ирвин, обернувшись на Дейла. – Чего-то не хватает, да?
– Может, цилиндра? – пошутил Дейл, коротко обернувшись на него и продолжив расставлять книги.
– Я выгляжу, как идиот, – страдальчески вздохнул Ирвин и прямо в смокинге ничком упал на кровь. которая выразила протест громким скрипом пружин.
– Где
Ирвин перевернулся на спину и стал, как часто бывало, бросать теннисный мячик в потолок. Этот стук до жути бесил Дейла.
– Этот костюм принадлежал моему дедушке. Его в нем хотели похоронить, но бабушка припрятала костюм на чердаке как память о нем, и в итоге… мама отдала его мне.
– Ты знаешь, как странно это звучит? – хмыкнул Дейл. – Зачем тебе смокинг?
– А в чем ты собираешься идти сегодня на Вечер Открытия? В джинсах и майке?
– Пошел бы так, будь моя воля. Но придется в брюках и рубашке.
– Даже так ты будешь смотреться прилично, а вот я…
Дейл не стал спорить. Ирвин Бабблс был пухлым, краснощеким и неуклюжим. Он вечно спотыкался, терял вещи, путал чужие имена и одевался как попало. В школе его считали чудаком и сторонились, но его это ничуть не волновало. Он иногда и не понимал, что над ним смеются.
– Помнишь, в прошлом году мы пришли на Вечер Открытия вместе? – а еще он часто ударялся в ностальгию. – Никто нас тогда не знал, и мы никого не знали. Сидели на бортике фонтана во внутреннем дворе и пили сок из бумажных стаканчиков, которые умыкнули из зала.
– Да уж, веселились во всю, – саркастично протянул Дейл.
– А в этом году ты появишься в компании самого Марлона Тейджа.
Дейл вздохнул, потому что зависть в голосе соседа его покоробила. Знал бы он, какова цена этой «дружбы». Закончив с книгами, Дейл подошел к окну и выглянул в него. Небо было свинцово-серым, лил дождь. Погода, от которой и без того плохое настроение стало совсем паршивым.
– Кстати, ты уже видел новенькую?
– Что? – переспросил задумавшийся Дейл.
– Кажется, ее зовут Ивейн.
– Нет, не видел, – рассеянно ответил он. – Я пропустил ужин.
– Мне показалось, что она похожа на русалку.
Приподняв брови, Дейл скептически покосился на Ирвина, который в очередной раз сморозил какую-то чушь.
– Признаться, это тревожит…
***
Пройдясь расческой по светлым волнистым волосам, она отложила ее на комод под зеркалом и, поглядев на свое отражение, прикоснулась к покоящемуся на груди кулону в виде ракушки. Подарок матери, от которой остались лишь он и смутные детские воспоминания.
– Откуда ты говоришь приехала?
Ее соседку по комнате звали Габриэль Вэнс. Ее отец был французом с английской фамилией, а имя принадлежало его матери, но сама Габриэль призналась, что во Франции не бывала ни разу и мало знает о своей родне за Ла-Маншем. Говорила она с выраженным британским акцентом и порой слишком быстро.
Габриэль все делала быстро. Энергия в ней била ключом – нет, даже неистово фонтанировала. Может, поэтому она успевала учиться по всем предметам на «отлично», возглавляла
Выглядела она мило, но неброско – невысокая и худая, с бледной кожей и веснушками на носу, прямыми каштановыми волосами и невыразительными серо-зелеными глазами. И одевалась она, мягко говоря, консервативно. Что и говорить, на Вечер Открытия она намеревалась пойти в простой сиреневой блузке, застегнутой на все пуговицы, и в классической серой юбке-карандаш.
– Я из Сандерленда.
– И зовут тебя Ивейн? – с недоумением улыбнулась Габриэль. – Это же…
– Да, так звали средневекового рыцаря из легенд о короле Артуре и я понятия не имею, почему моя мать дала мне это имя, – устало усмехнулась Ивейн. – Я отвечаю на этот вопрос с детства.
– Знаешь, я тебя понимаю, – говоря это, Габриэль надевала наручные часы со строгим черным ремешком, как будто шла не на школьный праздник, а на собеседование в солидную компанию. – Я со своим именем тоже намучилась. Вечно спрашивают, что это вдруг я решила сбежать из солнечной Франции в туманную Англию. Но я родилась здесь!
Закончив со сборами, девушки почти одновременно отошли от своих тумбочек и обернулись, оценивающе оглядев одна другую. Габриэль выглядела как офисный работник, а Ивейн, наоборот, надела слишком легкое шифоновое платье, словно собиралась на пляж.
– Кажется, мы обе перестарались, – хмыкнула Габриэль. – Нам не помешает прислушаться друг к другу.
– Может, я возьму что-то из твоего? – с энтузиазмом предложила легкомысленная Ивейн. – А ты выберешь платье из моего гардероба.
– Сомнительная затея, – возразила на это рассудительная Габриэль.
– Брось, будет классно!
И с этими словами Ивейн с улыбкой шаловливого ребенка подошла к комоду, решительно открыв ящик, принадлежащий ее соседке по комнате.
***
К вечеру обеденный зал изменился до неузнаваемости. Длинные ряды столов исчезли, освободив пространство для танцев. Члены студенческого совета, которые отвечали за подобные мероприятия, украсили зал сияющими гирляндами, шарами и плакатами, посвященными Вечеру Открытия, который был посвящен началу нового учебного года и выражал соединение женского и мужского начал двух школах притаившегося в глубине хвойного леса города Каслфор.
Красный цвет считался прерогативой женской школы «Мелвилл», а мужская школа «Драгонетт» отдавала предпочтение синему цвету. Эти цвета были повсюду – скатерти на столах для закусок, шары, гирлянды. Будто соединение пламени и льда. Раньше ученики должны были появляться в нарядах, соответствующих цвету их школы, но этот обычай давно был забыт.
Дейл переступил порог зала в классических черных брюках и белой рубашке – просто, но элегантно, как он считал. Громкая современная музыка била по ушам, и он огляделся, видя загорелые лица знакомых, которые вернулись в школу отдохнувшими и полными сил. Многие танцевали, кто-то смеялся и попивал напитки из бокалов. Разумеется, администрация школы всегда ставила условие об отсутствии алкоголя, но каждый раз ученики находили способ тайком обойти запрет.