Кассандра
Шрифт:
Подобным же образом совершались и человеческие жертвоприношения. Единственным отличием было то, что в описываемые времена людей уже (кажется) не ели, а просто сжигали на кострах. По крайней мере, Гомер в «Илиаде» об этом не сообщает, хотя боги людоедством еще занимались.
Царских дочерей забрал себе, помимо многого другого, Агамемнон. И был поэтому очень недоволен, когда Неоптолем потребовал принести человеческую жертву своему погибшему отцу. При этом он показал на Поликсену, несостоявшуюся супругу Ахилла.
Агамемнон не хотел отдавать красавицу, о
Он напомнил о том, какие великие услуги оказал покойный во время осады Трои.
Неизвестно, чем кончился бы этот спор, если бы его не решила Поликсена. Она знала, что смерть, быстрая и легкая, будет ей избавлением от долгого и тяжелого рабства. Поэтому спокойно пошла она к алтарю, возле которого ждал ее с жертвенным ножом в руках сын Ахилла Неоптолем. Сама подошла к алтарю, сама обнажила прекрасную грудь, залитую всего лишь мгновение спустя молодой горячей кровью.
Царь Спарты Менелай во время штурма Пергама нашел во дворце отягощенного пьяным сном Деифоба, в жены которому после смерти Париса была отдана его бывшая супруга Елена. Выяснять отношения было ни к чему, спартанец просто прирезал своего соперника. А теперь он хотел принести в жертву богам и саму виновницу войны, образ которой за два десятка лет совершенно изгладился из его памяти.
На этот раз ничьих возражений не последовало. Своей собственностью, хоть и бывшей, Менелай мог распоряжаться, как ему заблагорассудится. Единственный, кто попытался вмешаться, был его брат Агамемнон, пресытившийся видом женской крови, текшей непрерывным потоком.
А может быть, стоял перед его глазами образ любимой дочери Ифигении, принесенный когда-то в жертву?..
Спасла ситуацию богиня Афродита, вновь пробудившая в груди Менелая любовь к Елене, которая, несмотря на два последних замужества, по-прежнему оставалась одной из прекраснейших женщин мира.
Глубоко вздохнул Менелай и, обреченно махнув рукой, повел, под смех присутствующих, Елену на свой корабль.
Достаточно много места и времени уделив Елене на страницах этой книги, хотелось бы довести рассказ о ней до логического завершения. Еврипид в трагедии «Андромаха» и «Гекуба» сообщает нам некоторые подробности о дальнейшей судьбе Менелая и его прекрасной жены.
В отличие от многих своих спутников, вернувшихся на родину уже через несколько дней после выхода из троянской гавани, на долю Менелая выпало немало невзгод.
Около мыса Суния, восточной оконечности Ацики, умер от непонятной болезни кормчий Менелая Фронтис. Пришлось пристать к берегу и потерять какое-то время на совершение погребальных обрядов и обязательных поминальных пиров.
Год между тем клонился к зиме, начался период бурь и штормов. В такую вот бурю и попал корабль Менелая, когда обходили самый опасный мыс Малею, юго-западную оконечность Лаконии. Достаточно сказать, что морские
Шторм пробушевал и ушел, выбросив часть кораблей на Крит, а самого Менелая после долгих скитаний вынесло к берегам далекого Египта. Семь лет провел он среди чужеземных народов, получая, правда, от каждого из них богатые дары.
От неудобств неустроенной, кочевой жизни захворала Елена. Пока муж на пирах, она все чаще вспоминала счастливую жизнь с красавцем Парисом, а главное, чувствовала себя виновницей гибели одного из самых богатых и могущественных городов Азии.
Речь шла при этом не столько о похищении ее Парисом, а о том приснопамятном дне, когда она совершенно неожиданно для себя опознала в одном из грязных, несчастных нищих, собиравших подаяние на улицах Трои, не кого иного, как известного своей великой хитростью Одиссея, исполнявшего в тот день роль соглядатая.
Елена привела Одиссея домой, омыла его тело и поклялась, в память о прошлом, не открывать троянцам, кто он такой.
Все нужное выведал Одиссей в стане троянцев, а на следующий день проник вместе с Диомедом в город и выкрал из храма палладий Афины, взамен которого и был преподнесен позднее деревянный данайский конь.
Вылечила Елену египетская колдунья Полидамна, жена некоего Фоона. Она подарила ей чудесное лекарство, изготовленного из сока волшебного растения. Тот, кто принимал его в вине, забывал самое тяжелое горе. Судя по всему, это были небольшие коричневые шарики, скатанные из загустевшего молочка опиумного мака, то есть современный терьяк.
При возвращении из Египта Менелаю пришлось пристать к острову Фарос, где он вынужден был в течение двадцати дней дожидаться попутного ветра. За это время кончились съестные припасы, и над путешественниками нависла угроза голодной смерти.
Спасла Менелая и Елену богиня Идофея, дочь морского бога Протея. Она подучила спартанцев: нужно завладеть ее отцом и заставить его открыть волю богов.
Рано утром Менелай, прихватив трех самых крепких матросов, вышел на берег моря и надел на себя шкуру тюленя, принесенную Идофеей. То же самое сделали его спутники, после чего легли на теплый песок и стали ждать морского старта.
Когда ничего не подозревающий Протей выплыл из моря со стадом принадлежавших ему тюленей, то, пересчитав свое движимое имущество и удостоверившись в его целости и сохранности, завалился греть на солнышке старые кости.
Дождавшись благоприятного момента, Менелай с товарищами бросились на спящего старика. Напрасно превращался Протей во льва, змея, пантеру, кабана, воду и дерево, крепко держали его руки воинов и мореходов. Наконец старец смирился, принял свой обычный вид и поинтересовался причиной, вызвавшей такое беспримерно наглое обращение с ним.
Менелай хотел узнать лишь имя бога, которого он прогневал.
Протей повелел царю Спарты снова вернуться в Египет, принести там в жертву богам сотню упитанных быков, после чего они, боги, смилостивятся над ним и позволят благополучно вернуться на родину.