Кастор Прайд. Хохот шута
Шрифт:
Каждый год десятки искателей удачи отправлялись на поиски чудесного дерева. Часть их них возвращалась с пустыми руками и болью в сердце, часть заваливалась в таверны и рассказывала небылицы, которым переставали верить уже после третьей кружки, а ещё одну часть изредка находили в глубинах Шираз Донара в крайне непривлекательном состоянии. Кто-то из них был ещё жив, и в последние секунды страданий, с распахнутыми от ужаса глазами рассказывал о яростных и неуязвимых тайорах, алчно ломающих его тело.
Никто не знал почему, но алиави были священными для тайоров. Были тем главным сокровищем, за которое они без тени сомнений утопят в крови весь Тайор Донар. И это охраняло
И все же знания о запретных деревьях проникали за пределы мрачных чертогов Шираз Донара. То тут, то там звучали рассказы о счастливчиках, которым удалось прикоснуться к алиави, об их дорогах, об их награде. Крупицы, песчинки истинного знания среди потоков выдумок и лжи. И все же Лиге хватило даже их. Я не спрашивал - как? Я спрашивал - за что?
4
С трудом и проклятьями я переборол искушение вернуться к старику Рафрину, чтобы залить и заесть все свои треволнения. Вместо этого без сомнения достойного поступка я отправился в "Желудь" - небольшую гостиницу на окраине Трафлдинга, где мне было оказано счастье снимать более чем приятный номер.
Без происшествий добравшись до места и поздоровавшись с Анит - полной добродушной лепреконкой, хозяйкой гостиницы, я поднялся на второй этаж в свой двухкомнатный номер и с раздражением бросил на массивный стол испачканный тревогой конверт. После этого я не решился отказать себе в рюмке бренди и новой трубке, которые были призваны чуть приподнять мое заметно пошатнувшееся мироощущение.
Алиави! А может мне лучше обратить весь Тайор Ниат в культ Пятиглавого Оша? Может уговорить Царицу листвы выйти замуж за королевского виночерпия? Или быть может заставить Верховного мастера-жреца Яшмового трона сплясать на празднике Ночного камня. Ах, как бы я мечтал о любом из этих заданий. Насколько они были бы проще уготованной мне миссии.
Я плеснул себе ещё бренди и со злостью разорвал конверт. Внутри я обнаружил несколько листов тонкой бумаги, покрытых мелким аккуратным почерком. Бакар Бранд был силен в каллиграфии.
Я запыхтел трубкой и с тоской вгляделся в неумолимые буквы. Первым номером шла уже озвученная командором строжайшая секретность миссии. В настоящее время цель её была известна лишь четверым и, хотя в письме не указывалось кому именно, догадаться особого труда не составляло. Король, гроссмейстер, Бранд и я. Так что в случае утечки над виновным долго раздумывать не будут.
Далее были приложены небогатые рекомендации по добыче бесценного дерева, из которых в частности следовало, что при наилучшем раскладе мне было необходимо доставить алиави, едва ли не целиком, с корнями и листьями, коли таковые найдутся. Однако в связи с тем, что Лига никогда не страдала избытками идеализма, ниже говорилось и о менее триумфальных итогах. В частности за удовлетворительный результат могла сойти любая часть дерева, от коры до возможных плодов. И я почему-то сразу решил, мне вполне подойдет именно удовлетворительный результат.
Я взял следующий лист. На нем была начерчена не слишком подробная карта Шираз Донара - древней части Великого леса с указанием предположительного места нахождения алиави. Я в который раз вздохнул. Я искренне не любил Шираз Донар, хотя как член Лиги понимал, что если где и можно найти что-то действительно ценное так это там. Но ещё (и что более вероятно) там можно было найти смерть во всем её единоконечном многообразии. И мне
Последние строчки гласили, что на организацию и исполнение всего предприятия мне выделяется не более двух месяцев. Времени не так чтобы много, но вполне достаточно. С другой стороны совсем не хотелось, чтобы эти два месяца стали у меня последними. Я залпом допил бренди и глубоко затянулся пряным дымом.
– Тебе плохо, Кас?
Кайлин. Она всегда так звала меня - Кас. Мне признаться не слишком нравилось, но так хотела она. И значит, для меня это было законом.
Я поднял голову. Темные, слегка вьющиеся волосы, обнимали обнаженные плечи. Синие, бездонные глаза смотрели с искренним беспокойством. Лучи игривого света легко и насмешливо скользили по желанным губам. Прохладная, тонкая ладонь легла мне на лоб.
Я улыбнулся. Я схватил её за руку и притянул к себе. От неё пахло медом и смородиной. Она первой поцеловала меня. Поцеловала и тут же с виноватой усмешкой отстранилась. Как всегда. Я привык.
– Всё нормально, Кайли, - я с сожалением выпустил её руку.
– Просто захотелось вдруг спокойно посидеть, выпить пива, посмеяться старым шуткам. Просто не знаю, успею ли теперь.
– Посмейся со мной, Кас, - Кайлин улыбнулась. Улыбнулась той нежной, всепрощающей улыбкой, которая заставляла меня забывать всю боль, все обиды. Заставляла забывать злость и месть. Заставляла любить её все сильнее и сильнее.
Я улыбнулся в ответ, засмеялся. Я смотрел в лазурь её глаз и понимал, что я сделаю всё, чтобы ещё раз увидеть их. Я найду проклятый алиави. Я принесу его хмурому командору. А потом вновь смогу почувствовать вкус меда и смородины на своих губах.
Кайлин протянула руку, ласково погладила мою давно небритую щеку, лукаво подмигнула и ушла, вновь оставляя меня с рвущими сердце мечтами.
Я любил её. Любил страстно и безнадежно. Понимая, что никогда не смогу быть с ней, и раз, за разом отрицая все аргументы разума. Разума, который уже подвел меня однажды. Который сделал так, что мне стало не хватать этого полного жизни мира. Который подарил мне иной мир. Мир странных, загадочных грез.
Это было давно, около десяти лет назад. Уже тогда я вел не слишком отягощенный моралью образ жизни. Я много пил, много дрался, иногда убивал. Я легко менял города и женщин. И я всегда смеялся. Я хохотал над любой шуткой, - хорошей, плохой, жестокой. Я смеялся над жизнью и смертью, над счастьем и горем. Над гневом и слезами. Я смеялся, и мне было плевать, смеется ли кто-то со мной. Я засыпал с усмешкой на губах и просыпался под собственный хохот. Я жил в этом смехе. Я был его первым и последним мгновением.
Но постепенно смех стал стихать. Медленно, но верно он переставал дарить мне те дивные минуты несравненного блаженства. И каждый новый раз, просыпаясь с больной головой и одноразовой возлюбленной, я все чаще ощущал, что прожил день зря. Но новый день не мог предложить ничего большего. И мне вновь было лень требовать чего-то еще. И я снова брал лишь то, до чего мог дотянуться. Как правило, это была случайно недопитая бутылка вина.
И вот однажды, проснувшись в очередной грязной постели, я увидел перед собой невысокого крепкого старика в черном шутовском наряде. Старика звали Барги, и он с усмешкой сказал, что пришел показать мне настоящее веселье. Я схватился за кинжал, но в ответ услышал лишь дикий, оглушающий смех. А через пару минут портовая гетера, с которой я провел довольно скучную ночь, ворчливо осведомилась отчего, догони меня Погонщик, я разговариваю сам с собой в такую рань. И тогда Барги засмеялся ещё громче.