Кастро Алвес
Шрифт:
было далеко от того, как встречали Кастро Алвеса, — его прерывали на каждой строфе
аплодисментами и выкриками, от которых, казалось, вот-вот обрушится свод театра.
Декламация «Оды Второму Июля» затянулась, подруга, на-
1 Это произошло в 1823 году.
97
долго, так как переполнившая театр публика аплодировала каждому смелому
образу, каждому из этих мужественных стихов, в которых слышались шумы сражения.
Волнующие звуки горна, зовущего
пуль, грохот орудий — вот что слышалось в этих стихотворениях. Это, подруга, он
любил изображать: два народа, один против другого на поле битвы. Но не только два
народа: два мировоззрения. Мировоззрение господина, хозяина, того, кто хотел бы
продлить свое господство. И мировоззрение народа, того, кто борется за свое
политическое освобождение, за свою независимость. Народ, разорвавший оковы раб-
ства, и Португалия, стремящаяся продлить обладание Бразилией, как гигантским
97
рабом. И в Париже и на холмах Кабрито близ Баии свобода и рабстве, прошлое и
будущее встретились в смертельной схватке.
Второго то было июля. На холмах Баии шел бой. И смерть там скосила немало
Своею кровавой косой. Следя за борьбой исполинов, Сомненьем томился народ: Кого
увенчает победа? Который из двух упадет?
Чтобы описать судьбу сражения, которая была и судьбой народа, поэт обратился,
моя негритянка, к ночи и небесным светилам. И те смогли увидеть, что творилось на
полях Баии:
Кипела там грозная битва, Ее не вели два народа: Грядущее с прошлым сражалось,
И с рабством боролась свобода.
Это была битва не на жизнь, а на смерть, последнее отчаянное усилие хозяев
колониальной страны сохранить ее за собой как фазенду и отчаянное усилие
свободных сыновей земли сделать ее независимой. Народу Сан-Пауло он рассказал об
этом в стихах, и они остались, как самое совершенное на португальском языке
описание этого сражения:
11*
98
В дыму колыхались знамена, Как гневная стая орлов; Оделось зеленое поле В наряд
из кровавых цветов. Казалось, сам ангел победы Смущен и не может решить: Кому же
из двух исполинов Венок на чело водрузить?
Но победа, подруга, осталась за народом, который сражался за свою землю, за свою
независимость, за свою свободу. Ах, свобода, подруга! Мечта Кастро Алвеса, его
возлюбленная, его невеста, сестра, любовница! Свобода — это то слово, которое он ча-
ще всего употреблял в своей поэзии, которое окружал самыми красивыми эпитетами,
которое было главным в его лучших стихах. Ни одна женщина — ни
Эстер, ни даже Эужения Камара — не заслужила от него таких возвышенных образов,
пронизанных такой неистребимой любовью:
Когда же на небе бесстрастном Вечерние звезды зажглись, Над полем сраженья
затихшим Такие слова раздались: — Свобода! Ты здесь одержала Одну из славнейших
побед. Грядущего символ! Царица! Любимица солнца, привет!
И как Кастро Алвес был в Бразилии прообразом солнца и будущего, так и свобода
являлась его невестой и супругой. Он был ее возлюбленным.
В академическом и восторженном Сан-Пауло поэт одерживает триумф за
триумфом. На празднике в честь героев войны с Парагваем он прочитал «Кошмар в
Умайте», те стихи, что не так давно наэлектризовали толпу в Рио-де-Жанейро. Он
сотрудничал в газетах, вел переговоры о постановке «Гон-заги», писал любовные стихи
и мятежные поэмы. Перед красотой его стихов и их успехом у народа другие поэты на
публичных выступлениях «не имели мужества выставлять свои сочинения из боязни
сопоставления» с его стихами.
Он задумал создать в Сан-Пауло студенческий
98
театр и основать литературное общество. Этот год в Сан-Пауло, подруга, был для
него годом интенсивной работы и творческих достижений. «Гонзага» в исполнении
Эужении и Жоакима Аугусто — другое звено в цепи его успехов *.
Однако наиболее славным делом за время пребывания поэта в Сан-Пауло была
кампания против консервативной партии. Кастро Алвес, борец за освобождение негров
и создание республики, не был связан ни с одной из двух партий монархии. Но когда
пал либеральный кабинет Закариаса и когда Итабо-раи — глава консервативной партии
— захватил власть в свои руки, поэт использовал момент для агитации в пользу
аболиционистского движения. Он вступает в политическое соглашение с либералами, в
98
лагере которых Жозе Бонифасио, и выступает в его защиту в газете республиканцев *.
Падение Закариаса взволновало Сан-Пауло, дуновение свободы пронеслось па городу,
атмосферу в котором так изменил Кастро Алвес. В зале «Атенеу Паулистано» собра-
лись политические деятели и молодежь на митинг, чтобы протестовать против
произвола императора.
Два студенческих лидера — Феррейра де Менезес, уважаемый и даже внушающий
страх, и Жоаким На-буко, влияние которого уже начало распространяться в стране,
выступили на вечере до Кастро Алвеса. Они нападали, критиковали, протестовали. Они