Ката - дочь конунга
Шрифт:
— Это неудобно, — согласился мальчик, — но ты не бойся, лошади чувствуют страх и стараются скинуть седока.
Процессия выехала за ворота и двинулась в город. Маша ехала посередине, до судорог стискивая пальцы на тонких ремнях, справа, старательно сдерживая молодого коня, покачивался Ратибор, слева, не замолкая ни на минуту, Богдан. Маша посматривала то на одного, то на другого. Конечно, она уже знала, что Богдан — сын Ратибора. Тот самый крапивник, о котором шептала Пламена. Мальчишку любили все, не по приказу хозяйки дома, а за легкий характер и способность расположить к себе. Все, кроме родного отца. Ратибор, казалось, совсем его не замечал, да и Богдан, чувствуя
Анна нашла ребенку кормилицу, да и сама привязалась к мальчишке, тем более что ее собственные младшие сыновья недавно были такими же малышами. Она не пыталась призывать к чувствам Ратибора, надеясь, что парень сам когда-нибудь почувствует любовь к своему первенцу. Пока же это время не пришло.
На торгу, как всегда, было многолюдно. Они въехали в ряды, тут уж мальчик и Ратибор чуть отдалились, подпустив к Маше Душицу, дочь местного торговца и помощницу боярыни Анны в торговых делах. Душица тихонько подсказывала Маше, что за чем покупают, они спешивались и подходили к лавкам и лоткам.
В одном из рядов Маша увидела Аделю, жену купца Зайца и ее детей. Перед купчихой стояли в рядок горшки и горшочки с медом, а рядом топталась Дарёнка, тетешкая в руках глазастого брата. Аделя тоже узнала Машу, и, подумав, все же поклонилась, а ее дочь, разулыбавшись во весь рот, помахала Маше рукой. Мокша, с навешанным на него тяжелым лотком, топтался неподалеку, выкрикивая заученные слова, и вытаращил глаза, узнав девушку.
Телега, управляемая старым извозчиком, и следующая за Машей и ее сопровождающими, постепенно наполнялась. Душица, оживившаяся в знакомой среде, нещадно торговалась, сбивая цены, требовала показывать весь товар и каждый раз сообщала, для кого совершаются покупки. Похоже, боярина Светозара и его жену в городе знали, потому что при упоминании их имен, купцы сразу становились покладистее. Проходя между рядов с расшитыми платками и тканями, привезенными темнолицыми купцами, Маша услышала заливистый свист. На углу прямо на земле сидел парень в заплатанной рубахе и весело играл незатейливую мелодию на тонкой деревянной дудочке. Перед ним на холстине лежали деревянные ложки, плетеные корзинки и туеса, тарелочки с расписанными боками. Но больше всего привлекали внимание свистульки в виде птичек, вырезанные из дерева и слепленные из глины и обожженные в печи. Маша подошла ближе.
Парень, увидев, что на него обратили внимание, оторвал от губ дудочку, положил ее, и выбрал из кучи одну птичку. Он приложил ее к губам и дунул. Из птички раздалось тонкое булькающее щебетание. Парень посмотрел на Машу, улыбнулся и взял другую птичку, дунул в нее, птичка зачирикала пронзительно.
— Это зарянка, — произнес незаметно подошедший Богдан, — а то была иволга.
Парень удивленно поднял брови и взял еще одну свистульку, подул в нее.
— А это жаворонок! — выкрикнул Богдан.
Парень кивнул и взял следующую, пытливо глядя на мальчика.
Богдан прислушался, шевеля бровями, потом сам себе кивнул и произнес:
— Варакушка!
Маша взглянула на продавца музыкальных игрушек, и по его лицу поняла, что мальчишка
— Купи игрушку мальцу, боярыня, не пожалеешь! Смотри какой разумник, все-то знает! Не иначе отцова гордость.
Маша улыбнулась, кивнула.
— Ты какую хочешь? — спросила она у Богдана.
Мальчик подумал и указал на дудочку.
— А птичек не хочешь? — удивленно спросила она, указав на расписные игрушки, — смотри, какие они красивые!
— Птиц я и в лесу увижу, — резонно заметил малыш, — а рожок сделать сам не смогу!
Торговец протянул мальчику тонкую палочку, не давая возможности отказаться. Богдан вцепился двумя руками в дудку, а Маша вздохнула и оглянулась на Ратибора. Тот как бы нехотя развязал поясной кошель и, достав оттуда пару мелких кусочков серебра, бросил их музыканту.
— Будь благословен, боярин, — закивал лохматой головой продавец дудочки, — вот увидишь, ты еще будешь гордиться своим сыном!
Пропустив эти слова мимо ушей, Ратибор вышел из толпы и вспрыгнул в седло.
— Пойдем, — Маша ласково провела по макушке Богдана и легонько подтолкнула его к дороге. Мальчик взглянул на нее благодарными глазами и на секунду прильнул к бедру.
А вечером, когда уже все собирались спать, в тереме произошел переполох. Захлопали двери. Забегали служанки, торопясь на зов боярыни. Маша снимала с волос тяжелые украшения, когда в горницу, хлопнув дверью, внеслась, как ураган, рыжая Пламена.
— Боярин приехал! — задыхаясь проговорила она.
Сердце выдало нервный перестук и Маша непроизвольно глотнула.
— Боярыня рада, с утра ведь ждали! Слава богу, вернулся наш боярин Светозар Вышатич!
43
Едва солнце поднялось над небосводом, в ворота боярина Светозара постучал гонец. С княжеского двора по просьбе боярыни ладожской Катерины, супруги Эйлива Рагнвальдссона и названой сестры князя, прислали крытый, обтянутый красной тканью, возок. Слуги, сопровождавшие карету, внесли в дом боярина большой кованый сундук, наполненный дарами хозяйке дома. Старший, которому было доверено говорить, долго вещал о благодарности князя и самой боярыни Катерины Владимировны за заботу об ее госте.
Маша, принаряженная Пламеной, смущенно поводила глазами. Она больше всего волновалась из-за встречи со Светозаром, но его опять не было, отчего она испытывала смутное разочарование. Боярыня Анна, вышедшая к посланцам, приняла подарки, благодарила за честь и внимание. Она улыбнулась Маше, и велела ждать посланникам снаружи. Мужчины, выполнившие миссию, вышли.
— Поезжай, — боярыня провела ладонью по Машиным волосам, заплетенным и украшенным доброй Пламеной, — поди соскучилась?
Маша неуверенно кивнула. Конечно она соскучилась, но Анна наверняка имела ввиду более долгий срок, чем пара месяцев.
Ее проводили в возок, усадили с почетом. Когда слуга закрыл дверцу, Маша прикрыла глаза и откинула голову назад. Что-то не сходятся ее дороги со Светозаром. Хотя, может это и к лучшему. Все равно она не знала, что скажет ему при встрече. Да и он, насколько она помнила, не слишком был рад ее видеть.
Карета ехала медленно, впереди и позади бежали по два человека. Очевидно, это был какой-то церемониал. Маша чуть отодвинула шторку, посматривая на улицу. Вскоре она начала узнавать строения, а, спустя еще некоторое время, возок въехал на широкий княжеский двор. Спрыгнувший с запятников слуга, открыл дверцу, и Маша, прищурившись, выбралась из средневекового транспорта.