Ката - дочь конунга
Шрифт:
— Пламена, — Маша обернулась к служанке, — ты можешь идти.
Ей хотелось выпроводить Пламену, которая не присела ни на секунду, сама суетилась и ей не давала сосредоточиться. Девушка удивленно подняла рыжие брови.
— Куда идти?
— Ну, не знаю…
— Некуда мне идти, я к тебе приставлена самой боярыней, и пока она меня не отпустит, никуда не уйду.
Все это начало напрягать и Маша решила спросить напрямик.
— Тебе велели следить за мной?
Пламена сначала помялась, потом нерешительно кивнула.
— Почему? — Маше интересны были мотивы.
— Я не знаю, —
Маша и сама по лицу Пламены видела, что та не в курсе планов своих хозяев. Но все же решила задать главный вопрос, который тревожил ее с того момента, как она очнулась.
— А Светозар… Боярин… Где?
— А боярин уехал еще утром, — охотно сообщила служанка, — петухи еще не проснулись, когда ему коня подавали. Поехал на княжеский двор.
— И не вернулся до сих пор? — продолжала допрос Маша.
— Не вернулся, — ответила Пламена, — если бы вернулся, я бы знала. Боярыня всегда велит трапезу за большим столом накрывать, когда батюшка боярин дома.
— Ясно, — кивнула Маша. — Ну, а гулять-то мне можно?
— Конечно, — Пламена даже слегка удивилась, — только за заплот не выходить, а так пожалуйста, гуляй!
— Выйдем? — предложила Маша.
— А как же ножка? — заволновалась Пламена, — только ведь заживать начала, поберечь бы…
Знала бы добрая девушка, какие подвиги совершала Маша на своей "ножке", так не сомневалась бы в том, что та может пойти прогуляться. Она махнула рукой:
— Ничего, уже и не болит почти, пойдем, а?
Пламена провела Машу по череде темных коридоров и вывела на крыльцо. Порыв осеннего ветра тут же напал на обеих, проверяя, тепло ли одеты девушки. Еще в светлице, когда служанка начала выкладывать на крышку сундука одну одежку за другой, Маша посмеялась над количеством нарядов, но теперь была благодарна. Многослойная одежда оказалась теплой, а платок, который она сначала легкомысленно положила на плечи, пригодился укутать голову.
Пламена только похихикала, глядя на то, как Маша закутывается.
— Новогород на перепутье ветров стоит, — сообщила она, — ветры между собой сражаются, а людям достается.
Действительно, Маша уже поняла, что как только закончилось лето, все тепло мигом ушло, уступив место свинцовому небу и ветрам. Наверное, это от близости большой воды.
Они шли по усадьбе, Маша наблюдала, как кипит жизнь на боярском подворье. Конечно, это было не княжеское дворище, но масштабом уступало только чуть, и устроено было даже практичнее. Здесь не ходили куры, разрывая землю под ногами в поисках чего-то съедобного, не слышно было взвизгивания поросят и мычания коров. Двор был тщательно выметен. В отдалении располагались конюшни, рядом мужики выгружали с телеги сено и таскали его внутрь, в небольшом загоне резвились три жеребенка, все разной масти. Неподалеку бродили собаки, привязанные крепкими веревками к вбитым в стену железным кольцам. Собаки, завидев незнакомку, залаяли, люди обернулись, посмотреть,
С обратной стороны высокого деревянного дома пахло живым. То есть отходами жизнедеятельности всех обитателей дома. Тут и суеты было побольше, женщины разных возрастов выполняли свою каждодневную работу, двое хлопали на ветру белье, мальчик в старом отцовском армяке и шапке мехом наружу тащил тяжелую деревянную бадью с водой, где-то пели протяжную песню на разные голоса.
— Не пойдем туда, — сказала Пламена, — чернавки рыбу чистят, дюже воняет! Пойдем в сады, там нынче листву жгут.
Она развернула свою подопечную и направила дальше, откуда, и правда, доносился запах горелых листьев.
Сад был не большой, но видно, что посажен еще при отце нынешнего хозяина дома. Тут и там стояли корзины, в одни складывали яблоки и груши с верхушек деревьев, до которых рукой не дотянуться. Наверх были засланы ловкие мальчишки, складывающие плоды в подол рубахи. В другие корзины собирали падалицу, которую потом отправят на корм свиньям. Между кострами, за которыми приглядывали двое пожилых мужчин, бегали трое мальчиков в богатой одежде, двое из которых были близнецами. Они громко смеялись, размахивали палками как саблями и разили друг друга точными ударами, отчего младший, которому на вид было лет шесть, все порывался заплакать.
— Бояричи резвятся, — сообщила Пламена.
Маша присмотрелась, мальчики были очень хорошенькие, румяные, крепкие, высокие ростом, но ни один не походил явно на отца.
Дети увидели приближающихся к ним женщин и остановились. Узнав Пламену, они закричали, замахали руками, приглашая посмотреть на игры. Девушка поклонилась мальчишкам, и Маша, подумав, сделала то же самое.
— Пламена, — произнес один из близнецов, — вели воды или квасу принесть, очень пить хочется!
Девушка кивнула и убежала исполнять просьбу ребенка, Маша осталась стоять.
— А ты кто? — спросил младший, — как зовут тебя? Я тебя не знаю.
— Меня Мария зовут, — с улыбкой представилась Маша, почему-то, первый раз назвавшись полным именем, — а тебя?
— А меня Богданом назвала матушка, — сообщил мальчик, и поинтересовался, — ты — гречанка?
— Нет, — с улыбкой покрутила головой Маша.
Старшие братья в это время что-то не поделили и драка уже пошла нешуточная. Они бросили палки и покатились по земле, пачкая дорогие кафтаны. С трех сторон к ним кинулись дядьки, приставленные присматривать за боярскими детьми. Они схватили драчунов поперек животов и растащили, как двух фыркающих и плюющихся котов.
— Владимир, Славомир! — раздался за спиной голос, Маша вздрогнула и резко обернулась, — безлепие творите, братья!
Это был Светислав! Ну, то есть, Маша сразу поняла, что это не Светислав, но когда она взглянула на старшего боярского сына, у нее чуть сердце не остановилось. Он был невероятно похож на Светислава, тот же задорный взгляд, тот же голос, так же высок ростом. Но, конечно, это был другой человек. Юноша выглядел моложе и тоньше, в нем не было той крепости тела, какая была в его отце и дяде тогда, когда Маша познакомилась с ними. Но, все же, он был невероятно похож.