Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи
Шрифт:
– Ваня!..
Отец опять не дождался, пока я сам вернусь домой.
– Ваня, ты где? – голос, как обычно, строгий, даже не смотря на всеобщее предновогоднее настроение.
Никакого Вани нет, и не может быть. В этом лесу есть охотник Иван и его верная собака Мухтарка. Притаившись за одним из деревьев, я жду, когда папа подойдёт поближе, и в нужный момент выпрыгиваю из засады. Время выверено идеально, обрекая добычу на неминуемое поражение, но отец даже не вздрагивает. Не дав скрыться с места преступления, он ловко хватает великолепного следопыта
– Сколько раз я тебе говорил? Не уходи далеко! Здесь может быть опасно.
– Но, па-а-ап! Со мной Муха! Она защитит меня! – беззаботно отвечаю я, показывая на сидящего рядом щенка.
Судя по совсем ещё несмышлёной мордочке и высунутому языку, Муха не то что кого-то, себя не сможет защитить, однако в моих грёзах она уже большая и сильная, способная одолеть как соседского пса, так и росомаху.
– Ещё раз убежишь – сам буду выгуливать.
А вот это уже удар ниже пояса, ответить на который мне нечего:
– Я больше не буду, прости…
– Ладно, пойдём…
– Ты что-то сказал? – растерянно хлопая глазами, я посмотрел на поднявшегося на ноги Линя.
– Пойдём, говорю. Поднимемся на высоту, осмотримся оттуда.
Собака? Разве у меня когда-то была собака? Мухтарка? Ну нет, я в жизни не назвал бы своего любимца таким дурацким именем. А отец? Сколько я ни силился выстроить в памяти его образ, оканчивалось всё на голом фундаменте: ни имени, ни воспоминаний о характере, ни места работы, – ничего.
«Меня зовут Иван Селезнёв, рядовой, электрик-стрелок, личный номер…»
– Эй, ты как? Контузило, что ли? – в голосе Линя не было и капли сочувствия, один лишь расчётливый прагматизм. В таком русле обычно задают тесты на калибровку и исправность узлов какого-нибудь механического агрегата.
– Да, немного…
– Прими, – в протянутой руке оранжевая ампула.
Не спрашивая даже, что это, я закинул таблетку в рот и запил из фляги спеца. Вода внутри оказалась слегка солоноватой, но это даже к лучшему – меньше буду потеть.
– Идёшь на разведку. На холме какие-то ямы, с такой дистанции не разобрать. Пройдёшь до вон той, заляжешь и осмотришься, – передав мне тёмно-зелёный увесистый прибор, лишь отдалённо напоминающий бинокль, и Г-образный фонарь, Линь указал рукой на ориентир – едва заметное углубление в насте. – Если ничего подозрительного не заметишь – выдвигайся на холм. Осмотришься – дай сигнал. Два круга зелёным светом – всё в норме. Красным – не в норме. Понял?
– Что это? – армейский фонарь был знаком не хуже автомата Калашникова, может даже и лучше, а вот со странной тёмно-зелёной штуковиной водить дружбу прежде не доводилось. Один окуляр, ряд каких-то неведомых тумблеров и регуляторов, чехол…
– Дальномер. Даже не думай щёлкать переключателями, просто смотри. Живее. Время.
Перекинув через плечо ремешок увесистого прибора, я побежал по пролегающему между рощей и высоткой полю. То ли прогулка по сосновому лесу так благотворно повлияла, то ли начал действовать препарат, выданный спецом, но, не смотря на толстый слой снега, я быстро добрался до нужной ямки и занял в ней наблюдательную позицию. Ночь надёжно прятала как городские постройки, наверняка опоясывающие этот участок местности, так и края наглухо замёрзших озёр. Холм казался не более чем нагромождением снега и земли. Прильнув к окуляру, я внимательно осмотрел его поверхность,
Оглянувшись, вместо рощи я увидел какое-то несуразное чёрное пятно. Притаившихся на её кромке военных видно не было. С лёгким шуршанием из кобуры выбрался пистолет. Патронов после перестрелки с «иностранцами» поубавилось, но всё ещё достаточно. Один полный магазин в рукоятке, второй, неполный, в кармане.
Идти на холм совсем не хотелось, воздух пропитывала атмосфера напряжённости, смешанная с обжигающим холодом. Если на высотке кто-то есть, то я у них, как на ладони – достаточно прицелиться и сделать меткий выстрел. Никто не прикроет отход, не скомандует вовремя «К бою!» и не поймает предназначенную мне пулю. Ещё одна из постоянных спутниц во время выездов к периметру – безысходность. Страх очутиться в окружении чудовищ, отрезавших твоему подразделению путь назад; занять заранее невыгодную позицию и не иметь возможности сменить её; выехать на срабатывание ограждения, чётко зная, что впереди тебя ждёт кусок, который ты не сможешь проглотить… Страх угодить в патовую ситуацию, выход из которой один – застрелиться без лишних мучений, но это лишь в том случае, если тебе посчастливилось дорасти до призывного возраста трусом. В противном случае – приготовься скрестить мечи с безнадёгой и сразиться с ней за право выбора собственной смерти: стоя в полный рост или на коленях… Боятся все, абсолютно все. Не испытывают страха только мёртвые и сумасшедшие.
Бежать надо отсюда, бежать… Было бы только, куда…
До холма я двигался с максимальной осторожностью, перебегая от одного укрытия к другому, вжимаясь в снег и напряжённо прислушиваясь к тишине. Трижды изучал через оптику высоту, и на четвёртый всё же разглядел кое-что. Углубления в земле оказались окопами. Среди маленьких ямок, судя по всему, индивидуальных ячеек, периодически встречались позиции покрупнее. В одной из последних я отчётливо рассмотрел силуэт станкового пулемёта с бронещитом, прикрывающим стрелка от вражеского огня. Дуло, кажущееся из-за темноты чересчур широким, смотрело прямиком в мою сторону. Вздрогнув от неожиданной находки, я сполз на дно ямы и замер. В голове вспыхнула яркая картина, как скрытый темнотой стрелок припадает к прицельной планке, нашёптывая замершему рядом второму номеру63:
– Тихо, тихо… пусть подойдёт поближе…
Начерта я сюда полез, надо было помахать красным светом, выдумав какого-нибудь монстра, якобы замеченного в дальномер. Нет, решил поиграть в дисциплинированного солдата…
Вдох-выдох… вдох…
Рывок! Максимально усложняя стрельбу вероятному врагу, я двигался зигзагами. В считанные секунды добежал до следующей складки местности. Замер. Пулемёт, как и прежде, молчал, ствол не сдвинулся – либо расчёт спал, либо… его не было…
Ещё одна перебежка, осмотр территории. Я уже у подножия холма. Ни одного выстрела так и не раздалось. Пригибаясь, начал восхождение по изрытой воронками земле, но первая же встреченная ячейка, освещённая узким светом фонарика, прогнала все опасения. На дне ямы в неудобной позе застыл человек. Серую шинель покрывали грязь и многочисленные пятна крови, гармонирующие с ярко-красными петлицами и звездой будёновки. Из-под суконной ткани шлема выглядывал череп. Высохшая костлявая рука даже после смерти продолжала сжимать длинную винтовку, к которой, судя по пустым подсумкам, не осталось патронов.