Каталог катастрофы
Шрифт:
– Я не в настроении.
– Да ладно. Просто подержи.
– Я серьезно. Меня отстранили до конца расследования.
Я расстегиваю молнию и позволяю куртке упасть на пол.
– Конец игры, приоритетное прерывание, ошибка сегментации.
Брейн склоняет голову набок и смотрит на меня большими яркими глазами, будто слегка чокнутый филин:
– Правда?
– Ага.
Я выискиваю банку с кофе и начинаю бросать в кофейник одну ложку за другой.
– Вода в чайнике?
– Отстранили? Ставку оставили? За что?
И
– Да, оставили. Спас жизнь семерым, включая себя. Но восьмого потерял, поэтому будет служебное расследование. Говорят, мол, формальность, но…
Щелк! Чайник загудел и начал готовиться к превращению в паровую машину.
– Это все на учебном курсе?
– Ага. Фред из бухгалтерии. Он заземлил призывную цепь…
– Полиция генов! Выйти из фонда! Немедленно!
– Не смешно.
Брейн снова смотрит на меня, его веселость испаряется.
– Да, Боб, не смешно.
Опять протягивает яйцо.
– На, подержи, умоляю.
Я беру яйцо и чуть его не роняю: оно горячее и кажется немного жирным на ощупь. Чувствует легкий запах серы.
– Да какого черта?..
– Только на секунду, обещаю.
Брейн вытаскивает грубо сделанную медную катушку (проволока намотана на пластиковый нож для торта и присоединена к какому-то устройству) и быстро проводит ей над яйцом и вокруг моего запястья.
– Вот. Теперь яйцо размагничено.
Он откладывает катушку и забирает яйцо из моей помертвевшей руки.
– Узри первый прототип идеальной и целостной внутрискорлупной яичницы.
Брейн надбивает яйцо о край столешницы, и наружу выпадает плотная желтая творожистая масса. Запах серы становится сильней, щекочет ноздри, как после фейерверка.
– Он еще на этапе разработки – пришлось использовать шприц, но следующим пунктом у меня значится гелево-диффузный электрофорез с использованием коагулированных агглютинатов гемоглобина с последующей полимеризацией роторных элементов in ovo. Так как твой любимый лузер умудрился самодарвинироваться?
Я подтягиваю к себе мусорное ведро и сажусь. Неужели Брейн не так зациклен на себе, как кажется? По крайней мере, он задал вопрос даже с некоторым тактом.
– Знаешь, всегда есть человек, который ошибся курсом. Это был тот тупой бухгалтер, на которого я все время жаловался. Он по ошибке записался на курс «Введение в оккультную информатику». Мне там тоже было нечего делать, но Хэрриет убедила Энди, что мне туда нужно; наверное, мстит мне за прошлый месяц.
У Хэрриет возникли тогда проблемы с электронной почтой, и она спросила у меня совета; я даже не знаю, что там пошло не так, но в итоге она профукала пять дней из учебного бюджета отдела на курсе по настройке почтовых систем. Только недели через три перестала дергаться, когда кто-то при ней говорил слово «правила».
– В общем, это, наверное, стоит рассматривать как яркий пример радикальной аутогенной делузерификации, но…
Я понимаю, что замолчал,
– У него в глазах было полно червей.
Брейн молча поворачивается и начинает шарить в шкафчике над раковиной. Оттуда он извлекает большую бутыль с надписью: «Дренажная жидкость», ополаскивает пару надбитых чашек с сушки и наполняет их из бутыли.
– Пей, – приказывает он.
Я пью. Это не хлорка: глаза у меня не вылезают на лоб, горло не обжигает огнем, а большая часть жидкости не испаряется с языка.
– Что это такое?
– Жирорастворитель, – подмигивает Брейн. – Чтобы Пинки туда отросточек свой не запустил.
Я ошеломленно подмигиваю в ответ. Наверное, это все-таки значит не совсем то, что Брейн имеет в виду, но, если я ему об этом скажу, он мне больше не нальет, так что пусть остается в неведении. Сейчас во мне крепнет непреодолимое желание надраться, которое он, кажется, ощутил. Если я надерусь, можно будет не думать. И хорошо же будет некоторое время не думать.
– Спасибо, – говорю я так проникновенно, как только могу: это ведь все-таки секрет Брейна, и он им со мной поделился.
Я даже тронут, и, если бы я всякий раз, закрывая глаза, не видел ухмылку Фреда, я бы, наверное, расчувствовался. Брейн пристально смотрит на меня:
– Думаю, я знаю, что тебе нужно.
– И что же?
– Тебе нужно, – говорит он, снова наполняя чашку, – насвинячиться. Немедленно.
– Но как же твой… этот…
Я неловко машу рукой в сторону столешницы. Брейн пожимает плечами:
– Это только первичный успех. Потом доведу его до ума.
– Но ты же занят, – возражаю я, потому что вся эта ситуация совершенно не похожа на обычного Брейна – в худшие дни он вообще почти аутист: то, что он обратил внимание на чужие переживания, – слегка жутковато.
– Да я только хотел эмпирически доказать, что можно приготовить яичницу, не разбив яйца. Это же просто дурацкая пословица или глупый практический эксперимент, а вот ты – реальный случай, да к тому же классический. Ты разбился, когда предотвращал прорыв похитителей тел на нулевом рубеже, так что, я думаю, нужно проверить, сможет ли тебя собрать обратно вся королевская конница и вся королевская рать, ну, или, по крайней мере, немного тебе помочь. А потом ты мне поможешь с яичным проектом.
Стаканом в него я бросать не стал. Пусть лучше еще нальет.
Через неопределенное, но не нулевое количество почти полных чашек водки появляется Пинки – высокий, неуклюжий и слегка взволнованный. И с порога спрашивает, где находится ближайший книжный.
– А что?
– Для племянника.
(У Пинки есть брат и невестка, которые живут на другом конце Лондона и недавно размножились.)
– И что ты хочешь ему купить?
– Азбуку и Библию.
– Зачем?
– Азбука – это подарок на крещение, а Библия нужна, чтоб я дорогу в церковь нашел.