Катарсис. Северная Башня
Шрифт:
Упала на меня, целует щетину, трётся лицом, уткнулась под мышку, глубоко вдыхает:
– Мужиком пахнет! – говорит восторженно.
Вот тебя проняло, девонька!
– Понесёшь, а муж вернётся?
– Вернётся или нет – то не ведомо, – отвечает. Села обратно на меня, гладит. – А ребёночка знаешь как хочется? А если будет такой же, как ты – великан? Это же радость! Матушка так и сказала: «Иди и понеси от него!» Так что не уйду, пока не выдою тебя досуха!
Впилась поцелуем.
– Ну,
Переворачиваю. Как там? Нефритовый стержень в какую-то пещеру? Или в раковину?
– Тише ты! – шепчу. – Весь дом поднимешь на ноги!
– Плевать! Ещё!
Ну, вот! А обещала – всю ночь. Ловлю губами локон спящей любовницы. Вдыхаю её аромат полной грудью. Мне нравится её запах. Значит, генетическая совместимость. Ребёнок должен прижиться. А оно мне надо? Не особо. Ей надо? Её проблемы – как-то не по-мужски. Да о чём я? Может, и не вернусь я с этой долбаной Медной Горы! И вся недолга. Нет человека – нет проблемы.
И так как в сказке. Одни плюшки – заботятся обо мне. Кругом – друзья-товарищи. Носятся со мной, как с принцем крови. Хотя принц-то как раз и скрывается.
Одно плохо. Я уже долго живу. Вторая жизнь пошла. Неплохо так пошла. Но знаю, чем лучше тебе было, тем сильнее будет похмелье. Вот это и тревожит. А-а, пох! Мы, пофигисты, народ пречистый. Нас не заманишь… не помню, чем. Как там говорила одна особа: «Я подумаю об этом завтра!» Надо поспать.
Глава 11
Надо же! Утро красит. Молодое сочное тело под боком в утреннем свете! Ещё как красит. Тёплая, распаренная со сна, мягкая такая. Вскрикнула со сна:
– Какой же ты большой!
А вот ты – такая сладко узкая! Как девочка. Аж зарычал, как зверь.
Завтракаем. Морды у всех, бл…, довольные, заё… заспанные. Глаза сияют. Девонька глаз не сводит с меня. Смотрит на мать, смущается. А хозяйка тоже хороша – так и тра… имеет меня в виду глазами своими, бл…, жадными. Клем посмеивается в усы. Довольный, что тот самый кот, у которого усы в сметане.
Экипируемся в выстиранную, высушенную и, казалось, выглаженную (как?) одежду, в вычищенную броню и обувь.
Провожают до сеней. Девонька обнимает меня страстно, я её – нежно, бережно. Вся она такая – нежная, мягкая. Явно маменькина дочка. И это в средневековье-то? Где у женщин мускулатура крепче, чем у моих современников в пиджаках и штанах! Раздавить её о броник?
Удивила кума. Тоже залезла на шею, всего расцеловала, шепнула, что ждёт в гости, и даже за пах меня цапнула и сжала. Я оху… ох,
Но это только цветочки. Ягодки были в виде одиннадцати страдающих с похмелья бойцов, с их солдатскими подколками. Я их вежливо и недвусмысленно послал. И даже так подробно описал маршрут, что навигатор не нужен. Одна беда:
– Красиво ругаешься, – восхитился Клем, – только ничего не понятно!
Да, велик и могуч русский мат. И язык – тоже. Непереводим. Тоже странно. Почему дешифратор мат не переводит? Идёт прямым текстом.
Мне сегодня пейзажи сельских пасторалей и суровых реалий борьбы за существование – ниже пояса. Ещё ниже. Ещё. Вот. Тут. Падаю спиной в телегу, головой к спине Клема, что сегодня за водилу этого пылесоса, прям на груз, укрытый дерюгой – а бронежилет мне на что? Ноги, с колен, свешиваются, болтаю берцами, как в детстве.
Я уже много прожил и знаю, что вся жизнь наша состоит из сплошного дерьма. И если не уметь насладиться кратким мигом, лишь мигом одним, когда тебе хорошо – вся жизнь так и будет в стиле нуар. Потому я заголосил:
Хорошо гулять по светуС карамелькой за щекою!Согласен, песенка детская, но уж какая в голову пришла. Тем более всем – до лампочки. Пою-то я по-русски. Поэзию, песни особенно, попробуй, переведи. Да чтобы и в лад, и смысл сохранить.
Наш ковёр – цветочная поляна,Наши стены – сосны великаны,Наша крыша – небо голубое,Наше счастье – жить такой судьбою!– Хорошо поёшь! – говорит Клем.
– Ну, повезло, есть такое, – отвечаю, – я ещё на гитаре играю. И вышивать могу. Крестиком. И на машинке – тоже.
– У тебя так каждый раз?
– Что?
– После этого.
– Нет. Обычно в сон клонит.
– А сейчас что?
– Жить – хорошо, глубокоуважаемый мастер Клем.
– Это так! – хмыкает кузнец, отворачиваясь.
– А хорошо жить – ещё лучше!
– И не поспоришь! – воскликнул он. – А давай вместе что-нибудь споём?
– А давай! Давай про наших спутников. Попробую перевести. Не знаю, как получится.
Наша служба и опасна и трудна.И на первый взгляд как будто не видна…Клем сначала кашлял. Всё кашлял и кашлял. Простыл? Поперхнулся? Или подумал, что песня – намёк? Но на следующей песне кашель прошёл. И он тянул басом:
Конец ознакомительного фрагмента.