Катарсис. Том 2
Шрифт:
— Стоять! Руки в гору! — Глеб посмотрел на изумленно пискнувшую секретаршу. — Зинаида, забери у него пушку.
Секретарша вытащила из-под ремня пистолет охранника.
— Брось его мне. Теперь найди что-нибудь вроде веревки.
— У нас ничего нет…
— Давай скотч.
Зинаида достала из стола катушку скотча.
— Ложись мордой вниз! — Глеб заставил охранника лечь и связал ему руки и ноги так, чтобы он не мог двигаться.
— Теперь твоя очередь.
Секретарша отпрянула.
— Вы хотите меня… как его? Может быть,
— Садись!
Зинаида вздрогнула, перестала строить глазки, опасливо села на стул. Глеб привязал ее к стулу, затем нашел салфетки и затолкал обоим в рот в качестве кляпов.
— Попробуете поднять шум — вернусь и перестреляю! Понятно? Повторять не надо?
Секретарша замотала головой. Охранник что-то промычал, пошевелиться он не мог.
Глеб засунул под ремень еще один пистолет (где они такие достают? «Дятлы» только-только поступили на вооружение. Или бандитов снабжает ФАС?) и вышел из приемной Вити Битого, ставшего уже не просто битым, а убитым. Хотя Тарасов был виноват в этом лишь косвенно.
Коридор второго этажа оказался пустым. На первом этаже курили двое верзил в коже, уставились на спокойно подходящего Тарасова.
— Эй, ты… э-э… — заговорил первый, с бородкой и усами.
— Все нормально, мужики. — Глеб сделал еще два шага, ловя момент для атаки. — Хозяин сейчас спустится. — Еще шаг и еще. — Пойдемте со мной.
Его уверенный вид сбил охранников с толку, и они дали капитану возможность подойти вплотную и обойтись без стрельбы. Парень с бородкой в нерешительности посмотрел на своего длинноволосого напарника, тот открыл рот, собираясь что-то сказать, и в этот миг Тарасов прыгнул.
Удар в голову отшвырнул бородатого к колонне в глубине холла. Длинноволосый схватился за оружие, вместо того чтобы ответить рукопашкой или хотя бы защититься блоком, и Глеб уложил его тремя ударами — по руке, выбивая пистолет, в грудь и в горло. Затем добил бородатого, пытавшегося встать.
На шум в холле никто не появился, и капитан порадовался тому, что пока удается обойтись без огневого контакта, что всегда чревато непредсказуемыми последствиями.
Возле особняка теннисного клуба слонялся мрачный водитель «Лады», поджикивая камешки и пиная покрышки колес машины. Заметив Тарасова, он открыл рот.
— Тебя отпустили?! А где Витя?
— Поехали, Кирпич, — будничным тоном сказал Глеб, направляясь к машине. — Витя подъедет позже.
— Куда?
— На мусоросжигалку. Садись быстрей!
Водитель в сомнении поскреб макушку, посмотрел на окна особняка, потом на Глеба и переменился в лице, увидев направленное ему в лоб дуло пистолета.
— Садись! — жестко приказал Тарасов.
Кирпич вспотел, засеменил к машине, оглядываясь, сел в кабину, завел мотор. Глаза его вдруг раскрылись шире.
— Ты их… замочил?!
— Витя умер сам. Остальные будут жить, хотя я с удовольствием прикончил бы вас всех! Поехали!
Кирпич
Он еще не представлял, каким образом будет действовать дальше, но верил, что сориентируется на месте и освободит Акулину.
ВОЛОГДА
Булавин
Отец первым заметил необычную заторможенность сына во время вечерней тренировки и остановил схватку.
— Ты о чем думаешь, мальчик?
Дмитрий расслабился, опустил руки, с трудом вернулся из заоблачных высей, куда улетели его мысли. Усмехнулся.
— Я давно не мальчик, папа, хотя иногда страшно хочется вернуться в детство.
— Для меня ты всегда мальчик, несмотря на твои тридцать с лишним лет. Кстати, разница между мальчиком и мужчиной заключается лишь в стоимости их игрушек. Что тебя беспокоит? О чем ты думаешь? Раньше ты сам делился своими проблемами, не ждал, когда я спрошу.
— Эта проблема называется Диана, — снова улыбнулся Дмитрий, мельком подумав, что о приглашении в КОП отцу говорить не стоит.
— Та девица, что вручала тебе награду на турнире?
— Она самая.
— Так в чем дело? Она не отвечает тебе взаимностью?
— Об этом вообще речь не идет. Я встречался с ней всего три раза, и каждый раз она давала мне понять, что ей что-то мешает. Или кто-то.
— Может быть, у нее что-то случилось?
— Не говорит, я спрашивал.
— Не так спрашивал. Надо вести себя таким образом, чтобы женщина сама рассказала все, что хочет узнать мужчина.
— Спасибо за совет, отец. Я им воспользуюсь… если она позволит.
— Один писатель говорил: женщины думают, что все мужчины одинаковы, и в этом их сила; мужчины считают, что все женщины разные, и это их губит. Надеюсь, ты не проверяешь этот постулат на практике?
— Конечно, нет. Она мне нравится, отец, очень нравится… но что будет дальше, я не знаю. Вот думаю о ней все время…
— Это заметно. — Булавин-старший стащил с себя футболку, направился в душ; торс у него был не мускулистый, но перевитый мышцами, как канатами, жилистый и сухой. Не верилось, что отцу уже стукнуло шестьдесят лет.
— Пошли мыться, — оглянулся Михей Олегович. — Я слышал, к твоей красавице давно подбивает клинья Симон Калабриади. Так вот, постарайся не связываться с этим человеком.
— Откуда ты знаешь… о Симоне?
— Мир слухом полнится.
Дмитрий покачал головой, с сомнением глядя на отца.
— Иногда мне кажется, что ты знаешь обо мне больше, чем я сам.
— Так оно и есть, — кивнул Михей Олегович серьезно. — Учти мой совет, хорошо?
— Хорошо, — вздохнул Дмитрий.
Постояв под тугими струями горячей, а потом холодной воды, он вытерся насухо, оделся и попрощался с отцом.