Катарсис. Том 2
Шрифт:
Ретрансляторы сил Сатаны снова обменялись взглядами. Гланц скептически пожевал губами.
— Едва ли вам доступен такой уровень контроля.
— Поживем — увидим, — пожал плечами Сергий. — Я просто предупредил, чтобы вы не вмешивались в наши дела. Проект Пси-Пирамидальной Революции в нашей стране не пройдет, и вы ничем не сможете помочь.
— О, да вы пророк, господин волхв? Может быть, поспорим на эту тему? Хотелось бы выслушать вашу аргументацию.
— С пророком спорить нельзя. — По губам Сергия скользнула беглая улыбка. — Его можно только убить. Однако мое
Барановский сверкнул глазами, пальцы его скрючились, он готов был сотворить еще одно заклинание, но опомнился.
— А что будет, если я не стану уговаривать Ивана?
— Вам придется это сделать, — грустно ответил Сергий. — Законы справедливости не работают сами по себе, но у них есть проводники и исполнители. Кто-нибудь из них вас настигнет. Подумайте над моими словами, пока еще не поздно.
Тело гостя засияло ярче, заставив его собеседников заслонить глаза ладонью, а когда сияние померкло, в комнате уже никого не было.
— Мальчишка! Наглец! — пробурчал Барановский. — Он посмел угрожать мне… нам!
— Он не смог бы в одиночку прорваться сквозь сферу пси-защиты, — задумчиво сказал Гланц. — Ему помог кто-то из москвичей. Поэтому мы его не почуяли.
— Если он в Москве, мы его найдем. — Барановский подсел к компьютеру.
Гланц махнул рукой.
— Оставьте, Вольдемар Никоновитч, этот человек не чета вам, он владеет шестой степенью самореализации. Он уже далеко отсюда. Давайте лучше решим, что нам делать с Директором. Господин Валягин начинает выходить из-под контроля и замахиваться на абсолютную власть.
— Я уже думал над этим, — вздохнул Барановский, — его надо либо запрограммировать, либо… нейтрализовать. План уже продуман.
Гланц встал, похлопал хозяина дачи по плечу.
— Я в вас не сомневался, Вольдемар Никоновитч. Вечером вы свободны? Не хотите сходить со мной в ресторан? Посидим, отдохнем, развлечемся. Не все же время работать.
— С превеликим удовольствием, — ответил секретарь Совета безопасности, перед глазами которого все еще стояла мудрая усмешка волхва.
Переславль-Залесский
ВОРОБЬЕВ
Он падал в бездну космоса уже тысячу лет и все никак не мог достичь дна. Впрочем, космосом это странное, постоянно меняющееся пространство он называл больше по привычке, так как сравнить его было не с чем. Не хватало ни знаний, ни словарного запаса. А началось все со взрыва и вспышки черного света, после которого Панкрат долгое время летел сквозь огонь, дым и боль, терзающую распухшее клубом дыма тело, но более всего — глазные яблоки и уши, единственные не превратившиеся в дым органы. Почему он оказался в эпицентре взрыва, Панкрат не помнил, как ни напрягал память. Попытался было бороться со своим новым положением и потерял сознание от дурноты, но и после этого не оставил попыток сориентироваться и осмыслить, что произошло и куда он падает. Каждая такая
Падение прекратилось.
Панкрат висел, а может быть стоял или лежал, в центре черной сферы, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и отдыхал, разглядывая «космос». Попытался пошевелиться, ожидая укола боли и потери сознания, но ощутил лишь короткий приступ тошноты, говоривший, что у него появился желудок. И вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит.
Напрягся, выдергивая голову из вязкой трясины тишины, получил-таки очередной болевой удар, но успел услышать чей-то рокочущий вибрирующий голос:
— Не спеши, воин, мешаешь собирать твои осколки…
Сознание померкло и вернулось через какое-то время, и, хотя перед глазами по-прежнему стояла темнота с редкими вспыхивающими и гаснущими звездочками, Панкрат понял, что неизвестному «мастеру мозаики» удалось собрать осколки его тела, которое действительно казалось состоящим из кусочков стекла и керамики, связанных ниточками артерий, а в них пульсировала не кровь, а горячий кисель. И еще он осознал, что лежит на чем-то твердом и холодном, как могильная плита.
— Теперь выкарабкивайся сам, — прилетел откуда-то изнутри желудка тот же доброжелательный раскатистый голос. — Будь осторожен и терпелив.
— Кто… ты? — задал вялый мысленный вопрос Панкрат. — Ангел-хранитель?
— Не ангел, но хранитель. Прощай.
— Постой…
Но голос втянулся в желудок, порождая судорогу, от которой сознание Панкрата померкло. Прошло не одно столетие, прежде чем погрузившийся в небытие и выныривающий оттуда, как пловец из воды, Панкрат смог выплыть и выбраться на «твердый берег». Открыл глаза.
Он лежал на голом цементном полу в позе ребенка в утробе матери, со связанными за спиной руками и связанными ногами. Помигал, привыкая к показавшемуся слишком ярким свету лампочки над дверью.
Помещение, судя по лестнице, ведущей вверх, к квадрату люка, было погребом. Стены кирпичные, неоштукатуренные. У стен ящики, полки с банками и бутылками, бочки, доски. Потолок низкий, из бетонных плит, с фестонами пыли. Не погреб — подвал.
Как он в нем оказался?
Панкрат напрягся, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли и ощущения, осколки памяти, и сквозь очередной приступ дурноты вспомнил наконец свой бой с Телегиным, допросы в милиции и встречу с Валентином Асламовым. Застонал от бессильной ярости.
Асламов оказался предателем! И никто об этом не знал! Если не предупредить руководство Катарсиса, его ждет провал!
Но как это сделать? И кто ему помог выкарабкаться из комы после разряда «глушака»? Не сам же Асламов…
Панкрат попробовал пошевелить пальцами рук и едва не обмочился от слабости. Застонал, теперь уже от унижения. Еле ворочая языком, проговорил глубокомысленно:
— Так хорошо все начинается, а кончается жидко…
Засмеялся, чувствуя боль в груди, потом вспомнил совет неизвестного лекаря, расслабился и заставил себя думать о приятном. Медитация сказалась мгновенно: он уснул!