Катарсис

Дмитричев Геннадий Васильевич

Автокара подъехала к воротам. Страж о чём-то переговорил с водителем, заглянул в кузов и, вынув из нагрудного кармана ключ-карту, вставил его в специальную щель электронного замка. Створки ворот разъехались. Послышался шум работающих механизмов. Но вот створки закрылись, и снова стало тихо.

– Замок они тоже сменили, - прошептал Алекс.

– Ребята, что же делать?!
– Герка чуть не плакал.

Алекс и Эл взглянули на него. Только сейчас они до конца поняли, что ждёт далматинца. Неужели утилизация! Слухи об "изъятии" животных ходили давно. Но им мало верили. И вот, кажется, они стали оправдываться.

–

Эх, нам бы станнер!
– запальчиво произнёс Эл.

– Ты бы ещё сказал: бластер, - Алекс посмотрел на друга.
– Пойдёмте в "штаб". Надо всё хорошенько обмозговать.

"Штаб" находился в распределительном закутке или комнатке, из которой вглубь звездолёта уходили сразу четыре вентиляционные шахты. В начале каждой шахты вращались вентиляторы. Их широкие лопасти были размером с взрослого человека. Почти всё пространство комнатки занимало переплетение толстых труб. Но для мальчишек места вполне хватало. Здесь они хранили свои "богатства": книжки, найденные в мусоросборниках, игрушки, детали от компьютеров, вовсе уж какие-то непонятные штучки... Нередко эти вещи ребята меняли на еду у мальчишек из более "обеспеченных" семей, иногда без зазрения совести лукавя, расхваливая свой товар.

Вход в распределительную комнатку был не совсем обычным и напоминал лаз в жилище какого-то небольшого животного, по коему можно было пробраться только на четвереньках или ползком. Наверное, поэтому закуток до сих пор никто не обнаружил и даже те, кому положено следить за состоянием коммуникаций - ремонтники, кажется, забыли о нём. Во всяком случае, за те три недели, что ребята обосновались в этой потайной комнатке, здесь никто не появлялся.

"Честь открытия" этого заброшенного коммуникационного перекрёстка принадлежала Берте. Как ни странно коридор, где был вход в закуток, друзья обнаружили совсем недавно, хотя находился он неподалёку от жилого сектора. Берта, как всегда, бежала впереди ребят, но вдруг остановилась, к чему-то принюхиваясь. Алекс присел возле собаки. Но даже сейчас не сразу заметил люк. Вернее эта была заслонка полукруглой формы, примерно в полметра высотой, плотно прилегающая к стене. Мальчик легко отодвинул заслонку - она оказалась незакреплённой. Первой в открывшийся лаз юркнула Берта. За ней последовали ребята.

...С минуту в закутке стояла тягостная тишина. Мальчики сидели на толстой трубе и смотрели себе под ноги. Каждый боялся первым нарушить молчание. И только Берта, сидя на уступе прохода, тихо поскуливая, переводила преданный взгляд с одного на другого.

Алекс сильно беспокоился о Рыжике. Тот исчез двое суток назад... Правда, и раньше кот пропадал на несколько дней, но неизменно возвращался. Где он шлялся и чем питался, оставалось загадкой. После своих "прогулок" кот хоть и выглядел немного потрёпанным (шерсть свисала клочьями. А однажды Алекс обнаружил у своего любимца надорванным правое ухо), но отнюдь не голодным. Оставалось надеяться, что на кошек военные не охотились. Хорошо Герке, у них в каюте только пара канареек. А у Эла вообще никого... Потом в голову мальчику пришла мысль, от которой ему стало нехорошо: как теперь относиться к отцу?! Ведь тот тоже был военным, как, впрочем, и у Геры и Эла.

– Эх, нам бы станнер!
– наконец, нарушив молчание, снова мечтательно воскликнул Эл.

Алекс насмешливо взглянул на него.

–

И что ты с ним будешь делать?

– Мы бы завалили того солдафона.

– Ну, вот и спроси станнер у своего отца. Он у тебя тоже солдафон.

– Как и у тебя, - огрызнулся Эл. Он, кажется, оскорбился и замолчал.

– Ребята, а что если и вправду попросить наших пап...- встрепенулся Герка.

Теперь усмехнулся Эл. Гера был почти на три года младше и иногда, по его мнению, говорил глупости.

– Ну конечно, а где гарантии, что наши отцы тоже где-нибудь не охотятся на бедных собак?!
– жёстко сказал мальчишка и посмотрел на Берту.

– Ты что! Мой папа никогда...
– в глазах Герки появились слёзы.

– Ты пойми, - Алекс опустил ладонь ему на плечо, - они ведь солдаты, и...

– Ну-у, твой-то капрал, - перебил Эл.

– Хрен редьки не слаще, - отмахнулся Алекс.

Эл округлил глаза. Он впервые слышал это изречение.

– Ребята, - голос Герки всё ещё дрожал от сдерживаемых рыданий, - а может они их не у... ути... не убивают, а? У них же не было бластеров.

– Как же, - со злостью сказал Эл, - размечтался. А зачем же тогда...

– А ну, погоди, - перебил его Алекс.
– А в этом что-то есть. Охотникам и вправду легче было бы на месте убить собаку.

– А если рикошет...
– начал было Эл. Но Алекс так посмотрел на него, скосив взгляд на Герку, что тот осекся и заговорил совсем не о том, о чём собирался: - Мне тоже кажется, их ловят не для того, чтобы убить.

– Да-а-а, а для чего?

Эл пожал плечами:

– Ну, например, для опытов.

– Для опытов?! Но они же не мыши...
– Герка вдруг резко замолчал и соскочил с трубы.
– Ребята, - взволнованно сказал он, - собаку надо спасти!

– Ясное дело, - произнёс Алекс.
– А как? Раньше-то мы заходили через дверь.

– Я знаю, - возбуждённо продолжил Герка.
– Вентиляция?! Вентиляционные трубы, они везде есть.

– А решётки?
– спросил Алекс.
– А...
– он слез с трубы и подошёл к вращающейся турбине.
– Без плазменного резака тут не обойтись. Хотя-я-я, надо посмотреть.

– Ребят, пошли, а-а, - протянул Герка.

– А ну, подождите. По-моему где-то здесь был...
– Эл начал копаться в куче вещей, принесённых ими из лабораторий.

В это время в коморке вдруг стало темно. Алекс взобрался на уступ и скрылся в проходе. Осторожно отодвинув панель, выглянул. Большинство светодиодных ламп погасло, остался светить лишь небольшой плафон в начале коридора.

– Всё ребята, ночь, пора домой.

– А как же...
– заныл Герка.

– Иначе нас будут искать, - твёрдо сказал Алекс.
– Завтра встречаемся здесь. Не переживай, Герка, мы что-нибудь придумаем.

Глава 8

"ОХОТА, ИДЁТ ОХОТА"

Створки лифта раздвинулись и три пары глаз увидели следующую картину: сержант Риц, перебирая руками по стене, пытался подняться на ноги, но каждый раз соскальзывал обратно на палубу, при этом бормоча какие-то ругательства. Упорство сержанта вызывало уважение, как будто от того примет ли он вертикальное положение зависела сама жизнь. Ремешок шлемофона расстегнулся, и шлем сполз набок, только чудом не сваливался совсем. Лямки портупеи соскочили с плеч и путались в ногах Рица.