Катары

Вебер Патрик

— Видишь, — сказал Совершенный, — даже непреклонная Филиппа вернулась в общий строй. Я уже давно научился справляться с упрямцами. Поверь, совсем не всегда нужно прибегать к силе. Психологическое давление, если правильно его направить, может творить чудеса.

— А потом, вы думаете, они вернутся к себе домой как ни в чем не бывало?

Совершенный засунул руку в складки мантии и вытащил револьвер. Он сделал вид, что целится в глубь галереи, а потом опять спрятал оружие.

— А их, — сказал он, — держит оружие куда более сильное: страх! Никто из них не может уйти от нас, а если он и решится

на такое безумство — раз, два, и средствами нынешнего времени мы от него избавимся.

— Вы знаете: катары всегда считали свое тело просто кожаной рубахой. Иными словами, это одежда, в которую душа облекается на время своей земной жизни, но не часть их существа. Их может не страшить угроза этой телесной оболочки.

— Поверь: не все катары со спокойной душой кидались в костры. Историки любят преувеличивать храбрость людей, чтобы представить их чтимыми мучениками.

Не успел он договорить эту фразу, как из глубины галереи послышался странный звук: словно глухо рухнуло что-то тяжелое и отдалась отзвуком пустота. Через пару секунд из прохода появился человек.

— Готово! — воскликнул он. — Добрый Муж, мы пробились туда!

— Выводи всех наружу! — приказал тот. — Живо!

Совершенный достал свисток и пронзительно свистнул. Эту нехитрую операцию он повторил трижды, и тогда явился третий собрат, стоявший на часах у главного входа. Люди, работавшие в галерее, вышли на свежий воздух, распрямились, размяли спины, сильно натрудившиеся за несколько часов в тесном проходе. Подошел и еще второй Добрый Муж.

— Сторожи их, а мы рассудим, как с ними быть!

Но ни малейшего возмущенного движения не случилось среди рабочих. Они покорно встали в ряд вдоль длинной крепостной стены, руки положили за головы. Стражнику даже не пришлось вынимать револьвер для острастки. Двое начальников между тем уже вошли в каменный коридор, быстро прошли метров тридцать и оказались в самой сердцевине пога. Чем дальше они шли по коридору, тем круче был спуск. Потом они уткнулись в стенку, где рабочие пробили крохотное отверстие. Совершенному непросто было туда протиснуться, но его усилия оказались не напрасны. Он оказался в помещении, походившем на средневековую крипту. Стены ее были украшены колонками. Возле задней стены стоял каменный отряд. Убранство было предельно скупо, но одна полинявшая фреска прямо над алтарем сразу же привлекала взгляд. Фреска изображала голубку. Добрый Муж наконец догнал товарища и спросил его:

— Где мы теперь?

— Мы в таком месте, где после падения Монсегюра никто никогда не бывал. — Совершенный еще раз оглядел помещение и продолжил: — Мы в тайном убежище Пьера-Роже де Мирпуа.

Он говорил негромко, но устройство сводов усиливало его голос гулким эхом, так что каждое словечко звучало, пожалуй, даже слишком веско. Он продолжал давать объяснения, словно гид путешественнику:

— Посмотрите туда! За алтарем — изображение летящей голубки. Это единственное наглядное или символическое изображение, относящееся к религии, которое вы найдете в этих местах. Катары осуждали любые изображения: они считали их сатанинскими, связанными с воплощением злого духа.

— А как же эта голубка? — спросил другой.

— Есть немногочисленные исключения; они восходят к первоначальному

христианству, как и эта голубка, олицетворяющая чистоту, надежду и воплощение Святого Духа. Видите: словно душа, покинувшая кожаные одежды, воспаряет к Богу.

Совершенный упал перед алтарем на колени и принялся обеими руками щупать землю, потом нервно скрести ее так, что даже оцарапал себе палец. Ничего не находя, он велел своему спутнику делать то же. Вдвоем они усердно взрывали землю, но ничего не находили.

— Нет ничего! Но ведь я уверен, что Мирпуа оставил свидетельство здесь.

— О каком свидетельстве вы говорите?

Совершенный встал и взялся рукой за подбородок, собираясь с мыслями. Потом он приступил к объяснению, которое походило и на научную лекцию и на театральный монолог.

— Представьте себе, что сейчас 1244 год! Монсегюр вот-вот падет под натиском крестоносцев. Время не терпит! Нужно любой ценой спасти то, что может еще быть спасено. Мирпуа приходит в это потайное убежище. Никто не знает об этом месте. Здесь он хранит тайны своей церкви. Но Мирпуа знает, что сам не бросит своих. Он готовится к смерти и в то же время заботится о сохранении веры своих собратьев. Он должен спасти Грааль! И ему остается только одно: спрятать его здесь. Он приходит в это помещение, кружит по нему — и вот преклоняет колени перед алтарем.

С этими словами Совершенный вновь направился к алтарю. Он встал на колени и, просунув руку под каменную плиту, опять стал ощупывать почву. На сей раз он нашел в камне желобок. Совершенный попытался ухватиться за него и приподнять камень, но ему это не удалось. Тогда он решил его толкнуть — и камень покачнулся. Тихо, осторожно, Совершенный качал его дальше, пока не появилось что-то металлическое. Он засунул обе руки в тайничок, достал оттуда серебряный ларец и поставил на алтарь. Добрый Муж, стоя позади него, не верил своим глазам.

— Вы достигли его! Совершенный, вы нашли Грааль!

— Да — теперь, я думаю, мы обойдемся без нормандца-сыщика и сможем диктовать свои законы тем, кто столько лет заставлял нас прятаться, словно крыс!

Совершенный внимательно разглядывал ларец. К его удивлению, никакого замка на нем не было. Нужно было просто поднять крышку…

— Scheisse! — выкрикнул он.

— Что такое? — спросил его товарищ, тоже подошедший посмотреть, что в ларце.

— Он пуст!

Совершенный нервно шарил по дну ларца, как будто там могло быть хоть что-то, дошедшее из тьмы веков, что могло бы навести его на след. Но там ничего не было. Он вновь задумался. Размышления привели его к двум возможностям, и обе безрадостные — одна казалась ему хуже другой.

— Или, может быть, Мирпуа доверил сокровище кому-то из своей общины, или же…

— Кто-то пробрался сюда раньше нас?

— Или Рану действительно удалось разгадать тайну Монсегюра.

— И он овладел сокровищем?

Совершенный обхватил голову руками. В глубине его души ярость боролась со страшной усталостью.

— Да, — ответил он глухо. — Он добыл тот самый Грааль. Только что он мог с ним сделать?

ГЛАВА 46

Берлин, 1938