Катастрофа
Шрифт:
Чуть не с детства я был под влиянием Юлия, попал в среду «радикалов» и чуть не всю жизнь прожил в ужасной предвзятости ко всяким классам общества, кроме этих самых «радикалов».
О проклятие!»
Все время жили надеждами на улучшение жизни и неизменно засыпали и просыпались со страхом: что еще сегодня будет? Налет какой-нибудь банды? Поджог? Грабеж — с убийством или без?
31 августа в четыре часа дня воздух вдруг сотряс страшной силы взрыв, затем другой, третий.
Бунин выглянул в окно. Горизонт был затянут
Хлопнули ставни, где-то звякнули разбивающиеся стекла. По улице неслись бабы, дети, старухи.
— Спасаться надо! — махнула Бунину рукой какая-то женщина с полными белыми плечами, выскочившая во двор едва ли не в нижней рубашке.
— Куда ее несет? И что это рвется? — с интересом произнес Бунин. — Вера, я пойду узнаю.
Через часа полтора он вернулся. Новостей было две, и обе неясные.
Про взрывы говорили, что рвались пороховые склады, оставленные якобы большевиками.
Вторая новость — стреляли и ранили Ленина.
4 сентября «Известия ВЦИК» напечатали краткую информацию: «Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина эсерка Фанни Ройдман (она же Каплан)».
— Узнал сегодня нечто совершенно поразительное! — с удивлением произнес Бунин, вернувшись в тот день домой после долгой прогулки к морю.
— Троцкий принял православие? — улыбнулась Вера Николаевна.
— Это невозможно: бесы боятся православного креста. Помнишь «оберегайки» в Васильевском — крестьяне на дверях три креста рисуют. Это означает, что дом обережен от нечистой силы.
Ну да ладно! А дело в том, что тебе просили сказать привет— кто бы думала? — супруги Цетлины. Они здесь. И мечтают сбежать во Францию. В Париже у них квартира. Нас с собой зовут.
— Я из России не уеду! Скоро большевиков прогонят.
— «Надежды юношей питают…» Хотя я тоже верю в это доброе дело. Иначе как жить? Но ты, Вера, не даешь мне возможности поведать самое любопытное. Помнишь фамилию девицы, которая в вождя мирового пролетариата стреляла?
— Монблан? — наморщила лоб Вера Николаевна.
— Это вершина в Альпах. А покусительницу зовут Каплан. Ее хорошо знали Цетлины. Они участвовали в ее судьбе. Каплан одиннадцать лет пробыла в каторге. За подготовку, как они выражаются, теракта. Взорвалась бомба преждевременно; ранила Каплан. Киевский военно-полевой суд приговорил ее к вечной каторге. Временное правительство освободило ее и направило в Евпаторию. Там после Февральской революции организовали санаторий для политкаторжан. Видишь, Керенский заботливо относился к тем, кто готовил на Руси смуты.
И вот, когда эта девица приехала из Евпатории, то была у Цетлиных, покровителей эсеров. Цетлины и сообщили мне все эти подробности.
Каплан жила у них несколько дней, потом они дали ей денег, и она куда-то отправилась.
Так вот, Цетлины утверждают, что Каплан почти слепая. Еще в девятом году она полностью потеряла зрение. Позже оно в небольшой степени
— И что ты хочешь сказать?
— Не я, а Цетлины. Они уверены, что Каплан на себя взяла чужую вину.
— Для чего?
— Помнишь покушение Веры Засулич на губернатора Трепова? Не его гибель была ей нужна, а ей важно было появиться на суде. Ей нужен был гласный процесс! Она добилась процесса, и присяжные заседатели ее признали невиновной.
— Значит, Фанни знала о готовящемся покушении?
— Необязательно! Ведь эти сумасшедшие девицы привыкли болтаться по разным сборищам. Ясное дело, нормальный человек на митинг или демонстрацию не пойдет. И вот, приперлась эта Монблан, как ты говоришь, на митинг, а тут выстрел, ее случайно захватили. Она обрадовалась: «Гласный процесс, все скажу про большевистские зверства, мир меня узнает…»
— Ошиблась, девица!
— То-то и оно! Советская власть — это ей не «проклятый царизм». Тут суд пролетарский, скорый! Без адвокатов и присяжных.
— Чего на свете не бывает!
— Трагична ее судьба, да ведь и эта девица вряд ли с другими стала бы церемониться. Впрочем, придет время, узнаем правду. Чем преступней режим, тем у него больше секретов от народа.
* * *
Минули десятилетия. Историки дотошно пытают истину. Известный исследователь Валерий Родиков, поднявший архивные материалы, писал: «На Свердлове много крови. И «красный террор» после покушения на Ленина эсерки Фанни Каплан. Замешаны эсеры, а расстреливали русскую интеллигенцию, аристократию, офицеров, священников, студентов, царских министров и др., к покушению никоим образом не причастных. Или уничтожали казачество согласно его секретной директиве.
Не выяснена и роль Свердлова в расследовании покушения на Ленина. В тот же день, 30 августа 1918 года, Свердлов занял кабинет Ленина. Послал телеграмму Троцкому на юг: «Ильич ранен, неизвестно насколько опасно. Полное спокойствие…» Уже в день покушения было опубликовано знаменитое воззвание «Всем, всем, всем», подписанное Свердловым, в котором объявляется беспощадный и массовый террор врагам революции. Какая неутолимая патологическая жажда крови!
Расстреляли Фанни Каплан поспешно — 3 сентября. Какое уж тут расследование. Скорее выглядит попыткой замести следы. Особенно если учесть, что близкой подругой Фанни была сестра Свердлова Сарра, работавшая в секретариате Ленина и наверняка знавшая о распорядке дня вождя».
«Любимый вождь» — Свердлов — дал садистское распоряжение коменданту Кремля П.Д. Малькову: «Останки уничтожить без следа».Почерк такой же, как при убийстве царской семьи.
Еще одно исследование этого вопроса предпринял сотрудник Министерства внутренних дел Евгений Данилов. В статье «В чьей руке был браунинг» («Совершенно секретно», 1991, № 3) он убедительно доказывает, что вовсе не Каплан стреляла в Ленина, и не было никакого заговора эсеров.
…Глубоки и таинственны твои омуты, российская история!