Катастрофа
Шрифт:
— Ребята, круши комиссарское отрепье! Берем Киев — три дня ваши: пей, гуляй, живи вволю!
Эти сладкие грезы нарушил чей-то негромкий и даже несколько робкий голос:
— Простите, мсье, вам фамилия случайно будет не Петлюра?
Симон Васильевич, с трудом раскрывая глаза и приподымаясь во весь свой хороший рост, увидал тщедушного, с гладко причесанными назад волосами человечка. На нем был довольно приличный костюм с ленточкой военного французского ордена в петличке, аккуратно подстриженные усики и торчавший из верхнего пиджачного
— Кто вы? — с недоумением, предчувствуя недоброе, спросил Симон Васильевич.
— Минуточку, только минуточку… Вы — Петлюра? — настойчиво повторил человечек, и его темные, словно перезревшие маслины, глаза нехорошо блеснули. — Я давно хотел вернуть вам должок!
Человечек засуетился, засуетился, торопливо полез в пиджачный карман, и эта спешка мешала ему вытащить то, за чем он лез.
Потом, видимо справившись с делом, он, не глядя в глаза Петлюре, громко и патетически произнес:
— Ир от фардинг а тэйт! — что означало на том идиш, на котором говорили его папа и дедушка в Подолии и на котором он, конечно, научил говорить своих детей, следующее: «Вы заслужили смерть!»
Эту роковую фразу он мог произнести и на французском языке, которым владел изрядно.
Петлюра не успел шелохнуться, как человек поднял стрельбу. Он стрелял в упор, чуть ли не упершись дулом черного револьвера в светлую рубашку своей жертвы. Это может показаться странным, но из семи выпущенных пуль две улетели мимо — так тряслись руки у человечка. Это тем более странно, что во время мировой войны он успел повоевать на стороне французов.
После второго выстрела Петлюра повалился на газон. Человечек продолжал стрелять.
Но в этом деле удивительные вещи не закончились. О них — позже.
А пока толпа ринулась на убийцу и хотела его растерзать.
Подоспевшая полиция навела порядок на бульваре Сен-Мишель: убийцу арестовали, свидетелей переписали.
Особенно приятное впечатление произвел англичанин с классической фамилией Смит. Это был крепкий и живой 68-летний старик. Он громко и выразительно, подчеркивая слова театральными жестами не только рук, но и движениями всего туловища, тут же стал объяснять полицейским и успевшей собраться громадной толпе:
— Этот негодяй, — он пальцем ткнул в человечка, — стрелял даже тогда, когда несчастный свалился на землю. Я сорок лет преподаю, я опытный физиономист. Посмотрите ему в лицо. Это прирожденный преступник. Изверг, убийца!
Выяснилось, что убийцу зовут Самуилом Шварцбардом, что он жил на рю Моцарт, где работал часовщиком. На его столе нашли с исписанными страницами и полями и множеством закладок книги Горького, Ницше, Маркса, Троцкого, Ленина. Здесь лежал голубой листок почтовой бумаги, на котором красиво было написано: «Я мщу за еврейский народ!»
В парижском суде слушалось это громкое дело, о котором писали русские и французские газеты и журналы.
* * *
Шварцбард держался уверенно, даже нахраписто. Когда один из свидетелей назвал его преступником, то он привскочил:
— Я? Это я-то преступник! — и даже взметнул вверх кулачки. — Я совершил не убийство, я совершил подвиг. Петлюра организовывал погромы… Я убил убийцу. Я преступен не более, чем Маккавей!
Не слушая Флори, приказавшего сесть и замолчать, подсудимый кричал так, что его, наверное, было слышно в соседнем квартале:
— Франция ждала сорок лет возвращения Эльзаса и Лотарингии! Я ждал шесть лет, пока мне удалось наказать Петлюру.
Флори обращается к подсудимому:
— Ряд свидетелей показывает, что украинская армия вообще и Петлюра в частности всячески с погромами боролись. Лица, виновные в устройстве погромов, жестоко наказывались, порой расстреливались. Были предъявлены по этому поводу документы, в том числе и подлинные приказы Петлюры — «О наказании за организацию и участие в погромах».
— Это для отвода глаз! — И подсудимый захохотал так дико, что у многих присутствующих во Дворце правосудия похолодела кровь: «Нормален ли он?»
Адвокат вдовы Петлюры, известный Кампэки, грустно покачал головой:
— Что же вы не вызвали Петлюру на честную дуэль? И откуда такая бравада? Неужели вы не понимаете, что вас ждет?
Подсудимый презрительно улыбнулся, не удостоив адвоката — ответом. Не пожелал он распространяться и о своей судимости! в 1908 году в Вене за кражу, о том, что в Будапеште проживал по фальшивому паспорту, за что был выдворен из Венгрии.
Да, уже ни у прессы, ни у публики сомнений не было: тощую шею подсудимого ждет нож гильотины.
* * *
И вдруг все меняется. Свидетели, прежде обвинявшие Шварцбарда, проникаются к нему симпатией. Вместо обвинительных речей льются панегирики убийце, его мужественному и честному сердцу. Флори не прерывает длинные, не идущие к делу речи Шварцбарда, но более жестко допрашивает украинских свидетелей.
Свидетель Смит, преподававший английский язык в Париже, тоже вдруг переменил мнение о преступнике:
— Я сорок лет преподаю, сорок лет смотрю в глаза людям. Я большой физиономист. Я никогда не ошибался. На бульваре Сен-Мишель я подскочил к мистеру Шварцбарду и взглянул ему в очи, и, взглянув, понял — это не убийца. Это судья. Это бич Божий!
Известный журналист Семен Сумский делает поразительно! точный прогноз. О нем он сам написал в пражском журнале «Воля России» — в № XI–XII за 1927 год: «В ту минуту, когда присяжные входили в зал из совещательной комнаты и все напряженно ждали приговора, сидевший рядом со мной видный украинский деятель спросил меня: