Каторжник император. Беньовский
Шрифт:
С наступлением сумерек Белькомб и Шевро возвращались на корабль, а ранним утром снова были на берегу. Они встречались с отцом Огюстом и с лекарем Синьяком, побывали в лазарете, переполненном больными. Убедились в том, что корпус был охвачен глубоким недовольством, вызванным массовыми заболеваниями и смертностью. Солдаты винили Беньовского в неудачном выборе места для поселения среди малярийных болот, в плохой заботе о больных. Нетрудно было заметить, что уровень дисциплины в корпусе оставлял желать лучшего.
После недельного пребывания на острове
— Картина ясна, полковник, — сказал Беньовскому генерал Белькомб. — Завтра мы отбываем.
— Вы познакомите меня с вашим заключением?
— Пока могу вам сказать лишь одно — впечатления мы вынесли самые тяжкие, неприглядные. Заключение напишем, тщательно всё продумав, и пошлём министру.
— И что меня ожидает?
— Это не нам решать. Вашей судьбой, надо полагать, распорядится генерал Сартин. Пока же нам известно, что министр намерен сократить численность экспедиционного корпуса.
— Сократить? Я же просил об увеличении.
— Правительство вынуждено экономить средства. Покойный король оставил нам в наследство расстроенные финансы. Часть ваших солдат переместится на Маврикий для пополнения тамошнего гарнизона. Физически истощённые, перенёсшие болезнь будут возвращены на родину.
— Что же останется от корпуса? Одна неполная рота?
— Возможно, и неполная рота. Перед ней ставятся не широкие завоевательные задачи, а только охрана факторий.
— Понятно, генерал. Могу я теперь обратиться к вам с личной просьбой?
— Если я смогу её удовлетворить.
— Надеюсь, можете. Ведь вы наделены министром большими полномочиями. На острове я расстроил своё здоровье. Дают о себе знать старые боевые раны. Мог бы я отправиться в отпуск во Францию для лечения?
— Полагаю, что могли бы. Оставьте за себя вашего заместителя Ковача.
— Благодарю вас, генерал. Я хотел бы воспользоваться для этой цели «Орлеаном».
—Фрегат останется в распоряжении губернатора Дюма. Таково решение министра. Впрочем, я могу своей властью разрешить вам добраться на «Орлеане» до Капстада. А там вы пересядете на любое судно, отплывающее в Европу.
— Признателен вам, мой генерал.
Насчёт расстроенного здоровья и последствий старых ранений Беньовский приврал. Чувствовал он себя вполне сносно. Он счёл необходимым во что бы то ни стало прибыть в Париж прежде, чем придёт туда заключение двух комиссаров о проверке его деятельности на Мадагаскаре. Судя по всему, заключение это будет суровым и не лестным для него.
Ещё не успел корвет «Бретань» сняться с якоря, как Беньовский дал команду «Орлеану» спешно поднять паруса и плыть на Маврикий. Уфтюжанинов и Андреянов командировались в Порт-Луи, чтобы привезти Фредерику с Агафьей. Жене Морис Август написал краткую записку: «Собирай вещи и выезжай. Отплываем во Францию». Проводив фрегат, он послал одного из солдат личной охраны за Филиппом.
Малагасиец заставил себя долго ждать. Он проводил время у жены в деревне. Беньовский не высказал своего
— Помнишь, ты хотел отблагодарить меня за то, что я помог тебе заплатить выкуп за невесту? — вкрадчиво начал Морис Август.
— Как не помнить, мой господин? Я так многим обязан большому вазихе.
— Да не зови ты меня большим вазихой. Разве мы с тобой не друзья?
— Друзья, мой господин.
— Тебе представляется возможность отблагодарить меня, если ты этого пожелаешь.
— Конечно, я этого желаю. Но как я могу это сделать?
— Сейчас узнаешь, Филипп. Но сперва я хотел бы сделать тебе подарок в знак нашей дружбы и совместной службы. Я уезжаю в Европу.
— О, господин мой уезжает? Филипп так огорчён.
— Видишь ли... Во Франции теперь новый король. Он захотел меня повидать. Король ценит меня как человека непростого происхождения.
— Филипп всегда уважал своего господина, большого человека.
— Ты ещё ничего не знаешь о моём происхождении. Но об этом потом. Прими от меня в подарок вот это.
Морис Август не пожалел расстаться с походным столовым прибором. Он состоял из тарелочки, чашки, кубка и небольшой фляги для вина. Прибор из низкопробного серебра не был слишком дорогим.
Филипп шумно восхищался подарком и благодарил Беньовского на все лады.
— Что же Филипп может сделать для господина?
— А вот слушай.
Беньовский открыл сундук и достал оттуда медальон, изготовленный для него мастерами арабского купца Валида. На поверхности серебра были выгравированы солнце и изображение зверька бабакоты, почитаемого малагасийцами.
— Тебе известен этот рисунок, Филипп? — Я видел его на дощечке в доме старосты Ракутубе. Староста объяснил мне, что это был знак великого вождя Ампансакабе.
— Ракутубе прав. Это знак великого вождя, и этот старинный медальон когда-то принадлежал ему.
— Мой господин купил медальон у купца?
— Господь с тобой, Филипп! Он достался мне по наследству. Ведь я прямой потомок Ампансакабе. Неужели никто из малагасийцев не рассказывал тебе, что внуку великого вождя, погибшего в сражении, пришлось бежать с острова?
— Я слышал эту историю. У беглеца была маленькая дочка.
— Правильно, Филипп. Эта маленькая дочка с годами стала прекрасной красавицей и пленила одного знатного европейца. Это были мои родители. От них я и получил в наследство этот медальон.
Филипп с удивлением смотрел на Мориса Августа, вглядывался в потускневший медальон. Он верил и не верил словам Беньовского.
— Господин мой — потомок великого вождя?
— Понимаю, Филипп... Тебя это удивляет. Я уродился в отца, а не в мать. Во мне мало материнских черт. Матери я лишился в младенчестве и не успел усвоить её языка. Но ты мог убедиться в способностях твоего ученика — я оказался восприимчивым к малагасийскому языку. Эти способности передались мне от матери, малагасийской принцессы. Ты мне не веришь?