Каторжник император. Беньовский
Шрифт:
Ковачу приходилось терпеливо разъяснять пункт за пунктом смысл своих требований. Невзрачный староста перебивал его и задавал неуместные вопросы:
— А кто такой король Людовик?
— Разве ему мало дел в своей стране?
— Почему община должна посылать людей на какие-то там работы, когда наступило время высаживать рисовую рассаду?
Ковач, человек характера жёсткого, сменил тон разговора.
— Запомните, Ракутубе наш большой друг. Враги наших друзей — наши враги. С врагами мы поступаем сурово.
По знаку Ковача бомбардиры дали залп холостыми зарядами из трёх бортовых орудий. Малагасийцы в страхе вскочили со своих мест. Один из старейшин зашептал слова заклинания,
— Не пугайтесь, гости, — успокоил их Ковач. — Это наши матросы учатся стрелять.
Ковач добился своего. Староста согласился принять покровительство короля Людовика и помириться с Ракутубе и жить с ним в мире. Лишь упёрся в посылке на строительство рабочей силы. Сошлись на компромиссе. Староста пошлёт не полсотни, а два десятка человек. Капитан порекомендовал старосте послать к Ракутубе примирительную миссию с подарками. Пусть её возглавит один из старейшин. Эта рекомендация не встретила отказа. Ковач добился согласия старосты на открытие в его главной деревне отделения французской торговой фактории. Это была уже его собственная инициатива. Её приказчиком мог бы стать старший сын Хамуда. Отец уже поручал ему самостоятельные поездки по торговым делам.
Беньовский остался доволен результатами рейда фрегата и действиями своего заместителя. Похвалил его.
Вернулся и старший Вердье. С помощью туземного проводника он выбрал не слишком далеко от Сен-Луи возвышенное место, пригодное для строительства Нового форта. Когда-то здесь было поселение. Но с годами земля истощилась, и малагасийцы забросили его, переселившись на другое место. Кое-где ещё оставались остатки свай от построек, не до конца съеденные термитами. Заросли ещё не успели подняться ввысь настолько, чтобы слиться с окружающими джунглями. Беньовский, сопровождаемый Вердье, побывал здесь и одобрил выбранное место. Он распорядился переместить одну из рот на расчистку зарослей и начать заготовку строительных материалов. Первыми постройками Нового форта должны быть казармы, часовня, где отец Огюст мог бы иногда отправлять службу, торговая фактория. Здесь же, на самом возвышенном месте, Беньовский намеревался возвести свою резиденцию — большой дом, опоясанный колоннадой наподобие античного храма. Но этот замысел он осуществит, непременно осуществит позже, когда наладит производство кирпича. Не пристало ему довольствоваться убогим жилищем вроде туземной хижины.
Он попытался мобилизовать на строительство Нового форта туземную рабочую силу и для этого побывал во всех окрестных деревнях, познакомился со старостами и одарил их всех подарками. Подарки старосты принимали охотно, благодарили, но людей своих посылать на работы упорно отказывались. Ссылались на полевые работы. Тогда Морис Август решил припугнуть малагасийцев, памятуя об опыте Ковача. Он устроил учение с ружейной стрельбой. Старосты сделались покладистее. Стали присылать землекопов, носильщиков, лесорубов. Те перессорились с солдатами, которые попытались взвалить на малагасийцев всю физическую работу, а сами лишь покрикивали и поучали. Туземцы разбегались и прятались по домам. Тогда Беньовский распорядился, чтобы расчищали заросли, заготовляли строительный материал только солдаты роты. А малагасийцы пусть трудятся отдельно на прокладке дороги к реке, где будет речная пристань, и другой дороги — к форту Сен-Луи. Старосты на это согласились. Малагасийцы взялись за работу без восторга, роптали, но всё же кое-как трудились. Просеки вгрызались в лесную чащобу.
На торговой французской шхуне приплыл старый знакомый Роше. Держался он с Морисом Августом предупредительно. Первый нанёс ему визит и вручил кожаный кошель с деньгами.
— Мосье Дюма просил вам передать.
— Лучше поздно, чем никогда, — сказал с иронией Беньовский, принимая деньги. — Сполна рассчитался?
— За губернатором остался небольшой должок. Понимаете, денежные затруднения компании...
— Понимаю. Что собираетесь делать?
— Решу свои торговые дела с Хамудом. И хочу пожить у него недельки две, отдохнуть от трудов, поохотиться.
— Бог в помощь.
И Роше остался, чтобы вызнать все подробности деятельности командира экспедиционного корпуса, скрупулёзно собрать компрометирующие его материалы. В первый же день приезжего гостя ожидала большая удача. В беседе с ним Хамуд проговорился о том, что Беньовский купил у богатого арабского торговца дорогие ювелирные украшения — бриллиантовое колье и тяжёлую диадему. Покупку таких вещиц может позволить себе очень богатый человек. «Или ловкий казнокрад», — сказал сам себе Роше, выслушав Хамуда.
Губернатор Дюма перлюстрировал и второе письмо Беньовского, адресованное морскому министру. Письмо было доставлено на Маврикий на фрегате «Орлеан» с партией тяжелобольных. Дюма познакомил с письмом Роше, направлявшимся на Мадагаскар.
— Подивитесь на беспардонное бахвальство барона. Вы должны воочию убедиться, дорогой компаньон, так ли грандиозны успехи, о которых пишет он министру. Таковы ли реальные расходы экспедиции, какие указаны в письме? Найдите весомые свидетельства казнокрадства.
Такие напутствия получил Роше от губернатора.
Убедительные следы финансовых злоупотреблений дотошный француз находил на каждом шагу. Беньовский писал в отчёте о прекрасных дорогах с каменным покрытием, которые якобы прокладывались в джунглях. Роше смог убедиться, что это были лишь неширокие просеки с ямами и выбоинами, кое-как присыпанными песком и мелким камнем. Солдатские казармы «со всеми необходимыми удобствами» на деле оказывались возведёнными на скорую руку лёгкими постройками под камышовыми кровлями, которые мало отличались от туземных хижин.
Роше немного освоил малагасийский язык и мог понять местного жителя, с которым вступил в разговор. Он выяснил, что никакой платы за свой труд на стройках и прокладке дорог, как и никакого питания, туземцы никогда не получали. Беньовский в своих отчётах морскому министру указывал обратное. Из отчётов получалось, что содержание местной рабочей силы составляет одну из самых значительных расходных статей. Наконец, дотошный Роше не поленился расспросить малагасийцев, какие подарки от Беньовского получили староста и его ближайшие помощники-старейшины. И выяснил, что подарки эти никак нельзя было назвать слишком ценными и дорогими. В отчёте министру их ценность непомерно завышалась.
«Теперь в наших руках бесспорные доказательства, что ты, барон, великий мошенник», — с удовлетворением думал Роше. Он также убедился, что назревало глухое недовольство как среди солдат корпуса, так и среди малагасийцев. Причиной недовольства нижних чинов послужила эпидемия жёлтой лихорадки, уносившая всё новые и новые жизни. Солдаты открыто обвиняли полковника в выборе для поселения нездорового, гиблого места. На кладбище уже можно было насчитать десятка два свежих захоронений. Лекарь Синьяк и подлекари едва управлялись с больными. Их было уже несколько десятков. Свалился и один из старых спутников Мориса Августа, камчатский ветеран. Не избежал лихорадки и корпусной казначей. Беньовский распорядился создать ему привилегированные условия. Для казначея поставили отдельную палатку и в ней кровать с пологом, А на всех попавших в лазарет солдат не хватало матрацев. Вновь прибывающих клали на циновки.