Катрин (Книга 3)
Шрифт:
– Я не ожидал встретить здесь красивейшую женщину Франции, мадам, иначе я явился бы сюда гораздо раньше!
Он говорил по-французски бегло и свободно, почти без акцента. Похоже, крестьяне многому его научили! Катрин улыбнулась одними губами.
– Благодарю вас за комплимент, сеньор. Простите, что принимаю вас только сейчас. Мое здоровье...
– Я знаю, мадам. Вам совершенно незачем извиняться, это я должен благодарить вас за оказанную милость. Я счастлив, что вижу вас, и вдвойне счастлив найти вас в добром здравии. Сегодня вечером мои солдаты споют в часовне "Те Deum"
Слушая его, Катрин начала надеяться на лучшее. Она боялась увидеть неумолимого тюремщика, но, судя по манерам шотландца, он не собирался исполнять эту роль. Сплетя пальцы и с силой сжав их своим привычным жестом, она предложила ему сесть и сразу же приступила к главному.
– Я не знаю, сир Кеннеди, что сказал вам граф Бернар, посылая сюда, и мессир де Монсальви, принимая вас здесь, но я хотела бы знать, чего мне ожидать в будущем. Ответьте, прошу вас, я пленница?
Лохматые брови Кеннеди поползли вверх, а глаза округлились.
– Пленница? Но почему? Ваш супруг, с которым я давно знаком, доверил мне крепость и вас, говоря, что будет отсутствовать, по меньшей мере, несколько месяцев. Итак, мне оказана честь защищать Карлат и одновременно оберегать вас, мадам.
– Прекрасно!– сказала Катрин.– Судя по всему, вы готовы потакать всем моим капризам, мессир. Мне хотелось бы предпринять небольшое путешествие. Вы дадите мне солдат для сопровождения?
Она задала этот вопрос с чарующей улыбкой, однако шотландец не только не улыбнулся в ответ, но, казалось, разом потерял всю свою веселость. Лицо у него вытянулось, а лоб пересекла глубокая морщина.
– Благороднейшая госпожа, - произнес он с видимым усилием, - это единственная просьба, которую я не смогу исполнить. Ни под каким предлогом вы не должны покидать Карлат... разве что захотите посетить Монсальви, но ив этом случае я должен буду доставить вас к достопочтенному аббату, оставив для охраны двух доверенных лиц..
Руки Катрин вцепились в резные ручки кресла. В глазах ее сверкнула молния.
– Вы понимаете, что говорите, мессир... Я кому вы это говорите?
– Жене друга!– вздохнул шотландец.– Иными словами, той, которая доверена моему, попечению и которая мне дороже собственней семьи. Даже если мне придется в отчаянии и в муках сносить ваш гнев, я выполню свой долг и не нарушу слова, данного Монсальви. Вы же знаете, мы-братья по оружию...
Опять!
Молодая женщина, чувствуя, как в ней закипает раздражение, стиснула зубы. Доколе будет она жертвой этого вечного, непостижимого сговора мужчин! Они держатся друг за друга, как пальцы одной руки, и ничто, по-видимому, не, может разорвать этот союз. Она вновь стала пленницей, на сей раз в собственном замке. Придется прибегнуть к хитрости... а может быть, прорваться напролом? Шотландец был силен, но разве устоять ему против ее верного нормандца?
Изящно повернувшись в кресле, Катрин жестом подозвала Сару.
– Пришли мне Готье, - произнесла она с опасной кротостью, - у меня есть к нему поручение.
– Простите, мадам, - ответила цыганка, - но Готье сегодня на заре ушел на охоту.
–
– Это я разрешил ему, благороднейшая госпожа. Когда мы шли сюда, мои люди убили медведя. Самка, обезумев от ярости, стала бродить вокруг и уже успела убить одного крестьянина. Ваш слуга... между нами говоря, необыкновенный человек! Так вот, он попросил разрешения пойти на медведицу в одиночку. По его словам, в этой охоте ему нет равных. И должен признаться, я ему верю.
Катрин вздохнула. Охота была страстью Готье. Когда бывший дровосек натыкался в лесу на свежий след зверя, он становился похож на старого боевого коня, услышавшего сигнал трубы. Но молодой женщине было почему-то неприятно, что он ушел бродить по лесам, вместо того чтобы тревожно ждать известия о ее здоровье.
– Что ж, вы правильно поступили, мессир. Мой конюший любит только вольный ветер и большую дорогу. Он лучший охотник из тех, кого я знаю. Будем надеяться, что медведица от него не ускользнет...
Она протянула руку, давая понять, что аудиенция окончена. Кеннеди взял ее руку в свои и почтительно поднес к губам.
– У вас нет других просьб, мадам? Я не могу отпустить вас одну из крепости, но все прочие ваши желания будут исполнены незамедлительно...
Он не успел закончить фразу, потому что дверь с грохотом отворилась, ударившись о стену, и в комнату вломился Готье ужасающе грязный, красный и запыхавшийся. На плече он нес какой-то странный сверток. Катрин увидела, что на грудь великану спадают длинные черные волосы, затем ей в глаза бросилось зеленоватое лицо с фиолетовыми веками.
Остановившись на пороге, Готье взглянул сначала на Кеннеди, застывшего в поклоне, а затем на Катрин прямую и бледную в своем кресле. Потом двинулся прямо к молодой женщине и, прежде чем она успела вымолвить хоть одно слово, положил к ее ногам труп Мари де Конборн.
– Я нашел это на берегу реки, - сказал он хрипло, - в зарослях колючего кустарника. Вряд ли ее обнаружили бы там до лета. Только в жару зловоние могло бы навести на след.
Катрин с ужасом смотрела на черные змейки волос, которые почти подползали к ее бархатным башмачкам. В остановившемся взгляде Мари застыли ненависть и страх. Она умерла, как жила, исходя злобой, проклиная Небеса и землю. С левой стороны корсажа виднелось коричневое засохшее пятно. Ошеломленный Кеннеди глядел то на труп, то на Готье, который стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Однако британское хладнокровие вскоре взяло верх над удивлением.
– Гм!– сказал он, чуть пошевелив ногой тело.– Кажется, это не медведица?
– Это колдунья!– с отвращением промолвил нормандец.– Пусть ее гнусной душой владеют адские Норны!
Между тем Катрин склонившись над мертвой соперницей, внимательно разглядывала лицо, на котором уже синели трупные пятна, почерневшие губы, словно оскалившиеся в последней усмешке зубы... Облик Мари де Конборн был настолько жутким, что Катрин вздрогнула и инстинктивно перекрестилась. Не поднимая глаз, она спросила Готье: