Катушка синих ниток
Шрифт:
– Пожениться? Ему же всего шестнадцать!
– Да, и Эми тоже, – ответил доктор Лин. – Только позавчера исполнилось. Но она, похоже, считает, что по закону замужество с шестнадцати разрешено.
– Ну разве что где-нибудь в Мозамбике, – пробормотала Эбби.
– А вы не могли бы проверить, нет ли в комнате Денни записки? Пожалуйста, будьте добры. Я подожду.
– Хорошо, – согласилась Эбби. – Но, по-моему, вы все-таки ошибаетесь.
Она положила трубку на столик, позвала Джинни – признанного эксперта по Денни – и привлекла ее к поискам. Джинни к словам доктора
– Денни? Женится? – говорила она, поднимаясь с матерью по лестнице. – У него и девушки-то нет.
– Этот тип точно из ума выжил, – заявила Эбби. – И главное, весь такой начальственный! Я, говорит, доктор Лин. Заметно, что привык распоряжаться людьми.
Конечно, они не нашли ни записки, ни других улик – любовного письма, скажем, или фотографии. Джинни проверила еще и жестяную коробочку в шкафу, о существовании которой Эбби не подозревала, но там оказались лишь пачка «Мальборо» и спичечная книжечка.
– Вот видишь, – восторжествовала Эбби.
Но Джинни смотрела задумчиво и, уже спускаясь по лестнице, изрекла:
– Все так, но когда это Денни вообще оставлял записки?
– Доктор Лин что-то напутал, – твердо сказала Эбби, подняла трубку и повторила: – Вы что-то напутали, доктор Лин.
Таким образом, хлопоты по розыску влюбленной пары легли на плечи семьи Лин – уже после того, как дочь позвонила им за их счет и сообщила, что с ней все в порядке, хотя она чуточку скучает по дому. Им с Денни не удалось получить лицензию на брак, и они отсиживались в мотеле под Элктоном в штате Мэриленд. Их не было уже три дня, и Уитшенки вынужденно признали, что доктор Лин из ума не выживал, но по-прежнему не могли поверить, что их Денни оказался способен на такой поступок.
Супруги Лин отправились в Элктон, забрали Эми и Денни и вернулись прямиком к Уитшенкам на совет двух семей. Ред с Эбби в первый и последний раз увидели Эми и поразились ее некрасивости: землистая кожа, нездоровый вид и какая-то общая вялость. К тому же, позднее призналась Эбби, ее неприятно потрясло, что мама и папа Лин настолько хорошо знают Денни. Папа, маленький человечек в бирюзовом спортивном костюме, разговаривал с ним дружески и даже благожелательно, а мама утешительно погладила по руке, когда он согласился с тем, что аборт, вероятно, оптимальный выход из положения.
– Значит, Денни бывал у них много раз, – сделала вывод Эбби, – а мы с тобой об Эми слыхом не слыхивали.
– С дочерьми совсем другое дело, – ответил Ред. – Ведь и нас Мэнди и Джинни знакомят со своими ухажерами, но я не уверен, что их родители хоть раз видели наших девочек.
– Нет, я не про то. Кажется, что он не просто с ними знаком, а входит в семью, – пояснила Эбби.
– Ерунда, – отмахнулся Ред.
Но Эбби это, похоже, не успокоило.
Лины ушли. Ред и Эбби попробовали обсудить с Денни его побег, но он сказал только, что мечтал ухаживать за малышом. А услышав, что слишком юн для таких забот, замкнулся в себе. Но потом, в ответ на неуклюжий вопрос Стема: «Так вы с Эми теперь что… типа, тили-тили-тесто? Жених и невеста?» – ответил:
– А? Я не знаю.
Уитшенки больше не встречались с Эми, и Денни, насколько можно было понять, тоже. К концу следующей недели его благополучно пристроили
Это неправильно, говорила Эбби. Ему бы побыть подольше. Дети не должны покидать дом раньше восемнадцати лет. (Девочки не уезжали даже в колледж.)
– Его у нас словно украли, – пожаловалась она Реду. – Забрали раньше срока.
– Ты так говоришь, как будто он умер, – укорил Ред.
– По моим ощущениям, так и есть, – горько обронила Эбби.
И действительно, даже находясь дома, Денни казался незнакомцем. Он и пах по-другому, уже не затхлым шкафом, а чем-то почти химическим, как новый ковер. И носил греческую бескозырку, которая у Эбби, чья молодость пришлась на шестидесятые, прочно ассоциировалась с молодым Бобом Диланом. С родителями Денни был вежлив, но холоден. Обижался, что они отослали его из дома? Но ведь он не оставил им выбора. Нет, наверное, причина крылась глубже, в самом раннем детстве.
– Вероятно, дело в том, что я плохо его защищала, – предположила Эбби.
– Защищала от чего? – удивился Ред.
– Ну… неважно…
– Не от меня, надеюсь?
– Твои слова.
– Нет уж, Эбби, меня не приплетай.
– Не буду.
В такие моменты они друг друга ненавидели.
Затем Денни поступил в колледж Сент Эскил – воистину чудо, учитывая его сомнительное прошлое и тройки с минусом. Правда, и это мало что изменило. Для Уитшенков Денни оставался загадкой.
Даже пресловутый звонок ни на что не повлиял – они ведь ничегошеньки не обсудили. Не сели, не спросили: «Так ты гей или не гей? Объясни толком, больше мы ни о чем не просим».
Но события нарастали как снежный ком. Денни не сиделось на месте. После Рождества он по обратному билету вернулся в Миннесоту – надо полагать, к своей девушке. Пару месяцев проработал в магазине сантехники – если судить по тому, что прислал Джинни на день рождения бейсболку с надписью «Трубы и фурнитура Томпсона». Но в следующий раз весточка от него пришла уже из штата Мэн: Денни устроился чинить какую-то лодку; его уволили; он хотел вернуться в колледж, но, видно, не получилось.
По телефону он разговаривал особенно – до того жарко и живо, что родители почти верили: сыну хочется с ними общаться. Неделями он звонил каждое воскресенье, пока наконец Ред и Эбби не начинали ждать звонка, рассчитывать на него, но тут-то как раз Денни и пропадал на долгие месяцы, и связаться с ним не представлялось возможным. Какая-то аномалия: чтобы у такого мобильного человека не было мобильного телефона. Эбби к тому времени уже подписалась на услугу по определению номера, но что толку? На дисплее высвечивалось ВНЕ ЗОНЫ или АБОНЕНТ НЕИЗВЕСТЕН. Для Денни следовало бы завести специальную надпись: ПОЙМАЙ МЕНЯ, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ.